Нежить
Шрифт:
Лазорил поднялся со своего места. Его алая мантия была испачкана брызгами чернильно–черной крови адвеспы.
— Великий Повелитель, мы делаем все, что в наших силах, чтобы разрешить этот конфликт.
— Значит, ваши силы просто жалки — произнес Бэйн. — Семеро архимагов против одного, семь магических орденов против одного, богатый и густонаселенный юг против бедного и малолюдного севера, но за эти десять лет вы так и не смогли одержать победу над Сзассом Тэмом.
— Все не так просто, — произнес Лазорил. — На данный момент у нас нет зулкира Прорицания, вдобавок маги каждого ордена переходили… — он
Дмитра поднялась на ноги.
— Великий, мы признаем справедливость ваших упреков. Скажите же, как нам следует поступить?
Бэйн улыбнулся. Неврон ощутил это, хотя ему и не удалось рассмотреть выражение его лица. В этой улыбке не чувствовалось непосредственной угрозы, но что–то в ней заставляло нервничать даже того, кто привык иметь дело с самыми омерзительными обитателями верхних миров.
— Ты уже знаешь, как, — произнес бог. — Ты сама предложила ответ. Сразитесь с Сзассом Тэмом, когда он покинет Верхний Тэй, и война закончится. Все северные тарчи сложат оружие, если их повелитель окажется убит.
Неврон почувствовал непривычную смесь досады и надежды. С момента вступления Дмитры в должность зулкира его раздражало её стремление занять место лидера. Когда обнаружилось предательство Маларка Спрингхилла, её компетентность оказалась под вопросом, и он воспользовался ситуацией, чтобы сбросить её с пьедестала и самому утвердиться на главенствующей позиции.
Но лишь на один приятный миг. Вмешательство бога снова вознесло её на вершину. Неврон читал это в выражениях лиц остальных зулкиров. Несмотря на все их высокомерие, появление в покоях божества, которое рекомендовало им изменить свое решение, впечатлило даже их.
И не было толку пытаться плыть против течения, особенно в том случае, если оно может принести их к победе.
— Лорд Бэйн, — произнес Неврон. — Уверен, что говорю от лица всех нас — мы исполним вашу волю и молим вас о том, чтобы вы одарили нас своим благословением и помощью.
— Где бы один человек ни проливал кровь другого, — произнес Бэйн, — там вы меня найдете.
Тьма, из которой состояло тело Черной Руки, рассеялась, и Димон снова стал самим собой. Пока он был одержим, нанесенные адвеспой раны не кровоточили, но сейчас из них хлынула кровь, и он начал заваливаться вперед. Ударившись головой о край стола, он рухнул на пол.
Позвякивая своими черно–белыми украшениями, Зола Сетракт передвинула свой стул, чтобы получше рассмотреть упавшего священника.
— Он мертв, — произнесла она, и Неврон решил, что, хотя зачастую от неё было мало толку, её познаний в некромантии в любом случае хватало, чтобы утверждать это наверняка.
Аот с Барерисом и Зеркалом провели все утро на разведке, осматривая дорогу, по которой предстоит двигаться отрядам. Наконец они опустились на летающий остров, чтобы немного передохнуть. Наездники спешились. Аот заглянул за край парившего в воздухе обломка земли и камня и обвел взглядом расстилавшийся внизу ландшафт. Землю испещряли глубокие трещины и горные хребты, а вдалеке вздымались искривленные тонкие каменные спирали. Легионы совета, неспособные передвигаться по воздуху, были вынуждены с трудом ползти по этой пересеченной местности,
Он думал, что за последние десять лет вдосталь насмотрелся на то, как его родина превращается в пустошь, но он ошибался. То, что он наблюдал сейчас, была пустошь, увиденная сквозь призму кошмара.
— Кажется, что эта война уже подошла к своему печальному итогу, — пробормотал Аот. — Либо боги затеяли свою собственную схватку, которая разрушает мир. Мы похожи на армию призраков, обреченных вечно скитаться по пустыне.
Барерис, светлые пряди волос которого развевались на ветру, улыбнулся.
— Тебе стоит оставить мрачные полеты воображения нам, бардам.
Аот хмыкнул.
— Я едва оклемался после приступа безумия. Имею же я право побыть в сентиментальном настроении.
— И то верно. И все же, пусть война ещё продолжается, вскоре все будет кончено. Ты же говорил, что сам Бэйн обещал нам это.
— Да, но он не высказался напрямую, не утверждал, что победа окажется на нашей стороне, и даже не сказал, что окажет нам более весомую поддержку. Все, что он сделал — это убил собственного жреца, перед этим использовав его в качестве карнавальной маски. Когда он появился среди нас, меня охватил трепет — а ты бы на моем месте испытывал иные эмоции? Но я все равно понятия не имею, можем ли мы ему доверять.
Барерис покачал головой.
— Хотел бы я его увидеть. Уверен, это вдохновило бы меня на написание целой дюжины песен. Но, раз уж ты не веришь в Черную Руку, верь в Коссута или в нас самих.
— Думаешь, наши силы столь впечатляющи? Армия, направляющаяся сюда, велика, но прошлым летом она была куда больше.
— Важно лишь то, хватит ли нам сил, чтобы одолеть Сзасса Тэма. И, несмотря на все твое ворчание, думаю, ты тоже понимаешь, что победа может оказаться на стороне южан. В ином случае зачем бы нам торчать тут и подвергать свои жизни опасности? Ты же думал о бегстве, и, если честно, когда Таммит ко мне вернулась, я тоже.
— С того момента, как мое зрение восстановилась, я находил множество причин, чтобы остаться, но не уверен, какая из них в действительности сыграла ключевую роль. Возможно, я здесь до сих пор лишь потому, что такова моя судьба.
— Или, возможно, твои магические глаза заглянули в будущее и увидели тарчиона Аота, развалившегося на золотом ложе в окружении наложниц, которые угощают его абрикосами.
Губы Аота изогнулись в улыбке.
— Возможно, — он невольно оценил попытку друга поднять ему настроение.
И он полагал, что Барерис и в самом деле является его другом. Он позволил ему остаться в Грифоньем легионе, чтобы избежать лишней болтовни, но никогда не думал, что опять когда–либо почувствует себя с бардом так же непринужденно, как и раньше. Но прошло совсем немного времени, и он снова стал относиться к нему по–прежнему.
Может быть, причина была в том, что с момента возвращения Таммит Барерис, казалось, и правда превратился в иного человека. Или, возможно, Аоту просто недоставало умения цепляться за старую ненависть и злобу. Даже продолжая служить под руководством Нимии, он не испытывал недовольства. Он не доверял ей, но так было и раньше.