Нежная любовь главных злодеев истории
Шрифт:
Надо сказать, что Лан Пинь была далеко не единственной актрисой, с которой Мао встречался в Яньане.
Известно, что еще до встречи с Лан у него был роман с двадцатишестилетней замужней актрисой Лили У. Мао вообще был очень любвеобильным, если не сказать сильнее. Так, одному из своих лечащих врачей он признался, что может прожить без секса лишь несколько дней. Постоянно проповедуя аскетизм, скромность и умеренность во всем, сам Мао не привык отказывать себе ни в чем. Так, уже став «великим кормчим», во время поездок по стране он и не думал сдерживать свою похоть, требуя от руководителей на местах
Симпатичная проводница Чжан Юйфэн, обслуживавшая спецпоезд Председателя Мао, понравившись, смогла внезапно вознестись на недосягаемую высоту, вначале став личным секретарем Мао, а позже — секретарем Политбюро Центрального Комитета Коммунистической партии Китая.
Мао Цзэдун — большой шалун — Он до сих пор не прочь кого-нибудь потискать, — Заметив слабину, меняет враз жену, — И вот недавно докатился до артистки. Он маху дал — он похудал: У ней открылся темперамент слишком бурный, Не баба — зверь, — она теперь Вершит делами революции культурной...В шуточной песенке главного советского барда Владимира Высоцкого, как и положено, присутствовала только доля шутки. Все остальное было правдой...
Когда Мао объявил о своем намерении жениться на Лан Пинь, товарищи по революционной борьбе его не поняли. Члены Политбюро, составлявшие вместе с Мао верховную коммунистическую власть, были против развода Мао Цзэдуна с Хэ Цзычжэнь, которая в то время находилась «на лечении» в Советском Союзе. Возражали они и против его женитьбы на женщине с весьма сомнительной репутацией, сменившей, по образному выражению одного из современников, «десять тысяч чужих постелей».
Кроме того, соратников Мао смущал буржуазный образ жизни, который вела Лан Пинь, и слухи о ее сотрудничестве с китайскими националистами из партии гоминьдан. Не исключено, что товарищи по партии попросту завидовали представительному красавцу Мао и его исключительному успеху у женщин.
Вопрос о женитьбе Мао Цзэдуна обсуждался на заседании Политбюро как дело, имевшее огромное значение для партии. И Мао, с присущими ему твердостью и решительностью, сумел настоять на своем, заявив, что, несмотря ни на какие возражения, он вправе устраивать свою личную жизнь по своему собственному усмотрению, не спрашивая ни разрешения, ни совета.
Мао поддержал Кан Шэн, начальник разведки коммунистов и земляк Лан Пинь. Собранные им сведения о шанхайском прошлом новой невесты Мао сняли с нее все обвинения (не исключено, что Кан Шэн действовал в сговоре с Мао Цзэдуном), и товарищам пришлось дать Мао разрешение на брак, особо оговорив, что его жена должна заниматься домашним хозяйством и не лезть в политику.
Оговорка была сделана не зря — товарищи по партии были склонны видеть в невесте Мао коварную расчетливую карьеристку, каковой, впрочем, она и была на самом деле.
«Ей нравилось чувствовать себя «в свете прожекторов», нравилось, чтобы ею восхищались, - вспоминал Ли Иньцао, бывший в Яньане телохранителем Мао.
– Зимой все зябко кутались в вороха теплой одежды, а Цзян обязательно перешивала и подгоняла ее, чтобы подчеркнуть свою тоненькую фигурку. У нее были иссиня-черные
Подчеркивая полный разрыв с прошлым и начало новой жизни, после свадьбы Лан Пинь взяла себе новое поэтичное имя Цзян Цин, которое можно перевести как «Лазурный поток» или «Голубая река», и вступила в ряды Коммунистической партии. Чувствуя свою вину перед прежней женой Мао, долгое время делившую с мужем все тяготы и невзгоды революционной борьбы, Цзян Цин всегда утверждала, что она не несет никакой ответственности за развод Мао Цзэдуна с Хэ Цзычжэнь. «Когда я приехала в Яньань, Мао не жил со своей женой уже больше года, — говорила Цзян Цин. — Они были разведены, и она лечилась в Советском Союзе». О самой Хэ Цзычжэнь она отзывалась как об ограниченной, взбалмошной и упрямой женщине, совершенно не способной понять богатство внутреннего мира Мао и оценить его по заслугам.
Цзян Цин была хитра и осторожна. К тому же она была актрисой, умеющей профессионально притворяться. Ей прекрасно удалась роль тихой и неприметной домохозяйки. Бдительность соратников Мао была усыплена, а тем временем влияние Цзян Цин на Мао все росло и росло.
Неожиданно для окружающих бывшая актриса оказалась прекрасной матерью — заботливой и внимательной. Когда у Цзян Цин и Мао родилась дочь, жена почти перестала появляться на людях, целиком посвятив себя воспитанию маленькой Ли На.
Первые десять лет совместной жизни с Мао (с сороковых годов прошлого века до начала пятидесятых) Цзян Цин скромно держалась в тени своего мужа. Она не участвовала ни в каких публичных мероприятиях и не стремилась вылезти в первые ряды, довольствуясь весьма скромной, можно даже сказать рядовой должностью заместителя заведующего сектором литературы и искусства в Центральном Комитете, продолжая, по сути, оставаться тем же, кем и была — личным секретарем Мао.
Перемена в отношении к жене произошла у Мао внезапно, если не сказать скоропалительно. Мао перестал видеть в ней женщину после того, как Цзян Цин удалили матку из-за начинавшегося рака.
Мао откровенничал со своим ближайшим окружением: «Семейная жизнь у меня опять не сложилась. Цзян Цин моя жена, будь она лишь моей сотрудницей, я бы тотчас избавился от нее...»
Цзян Цин впала в тяжелейшую депрессию. Это можно было понять — ведь она лишилась как внимания мужа, так и карьерных перспектив. Тяжесть ее горя усугублялась множеством молодых любовниц Мао, который к шестидесяти годам совершенно распоясался и буквально дня не мог прожить без новой одалиски, следуя даосским рекомендациям, согласно которым, тому, кто стремится продлить свою жизнь, следует почаще обращаться непосредственно к источнику жизни — молодому женскому телу. Мао, собиравшийся жить чуть ли не вечно («Я не предстану перед Марксом раньше, чем мы догоним и перегоним Америку!» — самонадеянно заявлял он), выполнял этот совет с огромным удовольствием. Цзян Цин говорила о муже:
«Он очень любвеобилен и не пропускает ни одной женщины. Его мудрый разум никогда не восстанет против плотских утех, а девушек, готовых пожертвовать чем угодно, чтобы доказать ему свою преданность, более чем достаточно».
Мао Цзэдун делал все возможное для того, чтобы скрыть от посторонних глаз свою частную жизнь, окружая ее густой, поистине непроницаемой завесой тумана. От своих приближенных он требовал никогда никому не рассказывать о том, что происходит в его «императорских» покоях. Был случай — один из секретарей Мао, попавший в опалу за какую-то провинность и отстраненный от дел, в разговоре со своим другом принялся рассказывать о беспутстве вождя, желая хоть как-то отомстить ему. Молодого человека чуть не расстреляли за клевету и лишь в последний момент заменили смертную казнь тюремным заключением.