Нежная любовь главных злодеев истории
Шрифт:
Мао скрывал свои похождения не потому, что стеснялся своих соратников по партии. Он их презирал, видя в них лишь угодливых слуг и покорных исполнителей его воли. Любимым выражением Председателя было: «Надо мной нет ни Неба, ни Закона». Причины столь высокой секретности были иными — Мао не хотел пятнать свой облик Вождя и ронять авторитет в глазах китайского народа, ведь согласно конфуцианским традициям, которыми и поныне руководствуются китайцы, умеренность есть одна из высших добродетелей и является непременным качеством благородного мужа.
Мао Цзэдун, как и все диктаторы, отличался недоверчивостью и подозрительностью. Он
Нередко он со всей многочисленной челядью внезапно покидал отведенную ему резиденцию, заподозрив что-либо. Осторожность Мао доходила до того, что он остерегался купаться в сооруженных для него на местах бассейнах, опасаясь, что вода в них может быть отравленной. Лишь в реке Янцзы он плавал безбоязненно почти до самой своей смерти, демонстрируя народу свое могучее здоровье.
Во время своих поездок Председатель часто менял маршрут следования, чтобы не оставить врагам возможности устроить покушение. Должно быть, Мао хорошо сознавал, сколько страданий он доставил своим подданным, и никогда не обольщался показными изъявлениями «горячей народной любви».
В апреле — июне 1945 года в Яньани проходила работа VII съезда Коммунистической партии Китая.
Мао Цзэдун председательствовал на нем. Он выступил с отчетом Центрального Комитета, а новый устав партии представил Лю Шаоци, сказавший: «Идеи Мао Цзэдуна представляют единство марксистской теории с практикой китайской революции, это китайский коммунизм, китайский марксизм. Идеи Мао Цзэдуна - это дальнейшее развитие марксизма в национально-демократической революции в колониальных, полуколониальных и полуфеодальных странах в современную эпоху, это превосходный пример национального марксизма».
В новый устав записали, что «Коммунистическая партия Китая во всей своей работе руководствуется идеями Мао Цзэдуна». На последовавшем после съезда пленуме Центрального Комитета партии Мао Цзэдун был избран его Председателем ЦК партии. До последних дней своих, до сентября 1976 года, он пробудет на этом посту. Отныне и навсегда Мао Цзэдун стал Председателем Мао.
Вторая половина 1950-х годов стала периодом укрепления власти Председателя, периодом превращения его в подлинного диктатора. После смерти «бессмертного» Иосифа Сталина в мировом коммунистическом лагере начались разброд и шатание. В Москве, желая свести счеты с мертвым вождем народов, Никита Хрущев принялся активно развенчивать «культ личности Сталина». Надо сказать, что доклад советского Генерального секретаря на XX съезде КПСС произвел на китайцев поистине ошеломляющее впечатление. В рядах КПК началось брожение, вот-вот грозящее привести к расколу. По аналогии с развенчанием культа личности Сталина маршал Пэн Дэхуай, поддержанный многими партийными и военными деятелями, предложил изъять из устава Коммунистической партии Китая самые главные слова, называющие идеи Мао Цзэдуна идеологической основой коммунистического учения, покусившись тем самым на святая святых — власть Председателя Мао.
Для укрепления веры в непогрешимость и величие вождя понадобились великие деяния. Мао объявил «большой скачок» в экономике и тотальную коммунизацию деревни. Великие деяния Мао очень дорого обошлись китайцам, отбросив страну на десятки, если не на сотни лет назад.
Для того чтобы доказать свою любовь и преданность Мао, Цзян Цин была готова на все. Пришло время — и такая возможность представилась.
В 1965 году Мао замыслил избавиться от множества своих соратников, в которых он видел не соратников, а политических противников, потенциальных посягателей на его власть. Как и положено правителю огромной страны, Мао действовал с размахом, достойным императоров древности — разжег пламя «великой пролетарской культурной революции». Сам он рук пачкать не захотел — доверил проведение
«Соломенная вдова» не подкачала. Польщенная доверием вождя, в обстановке строжайшей секретности она подготовила кампанию против «каппутистов» и «ревизионистов», «идущих по капиталистическому пути», а затем с полного одобрения Мао призвала молодежь «свергать буржуазные элементы» — интеллигенцию и старые партийные кадры. «С молотом в руке, подняв сжатый кулак, я пошла в наступление на все старое!» - вопила с трибун Цзян Цин.
Могла ли актриса Лан Пинь мечтать о той популярности, которую получила Цзян Цин? Для китайской молодежи семидесятых годов прошлого века она была кумиром, лидером, вдохновителем. Для того чтобы было проще ломать отжившую свой век буржуазную культуру и «перевоспитывать» врагов и ренегатов, студенты и школьники организовывались в отряды хунвэйбинов («красных охранников» или «красных стражей»).
От скорого несправедливого суда сторонников новой революционной культуры и следовавшей за судом жестокой расправы не был застрахован никто - ни высокопоставленные чиновники, ни профессора университетов, ни известные актеры, не говоря уже о простых гражданах. Судьи, как правило, выбирали между ссылкой в деревню на «перевоспитание», тюремным заключением или казнью на месте. Систематический подсчет жертв не велся, но наиболее авторитетные источники склонны утверждать, что «культурная революция» унесла жизни более чем двадцати миллионов китайцев. Как писал о том времени известный биограф Мао Филип Шорт, «никто, включая самых близких Председателю людей, не знал, что заставило его избрать такую непостижимо сложную и беспощадную тактику. Еще менее предсказуемым был ее конечный результат».
Главной ударной силой «культурной революции» стали отряды хунвэйбинов и цзяофаней («бунтарей»). Как тут снова не вспомнить Владимира Высоцкого:
Возле города Пекина Ходят-бродят хунвэйбины, И старинные картины Ищут-рыщут хунвэйбины, — И не то чтоб хунвэйбины Любят статуи, картины: Вместо статуй будут урны «Революции культурной»...Ставка в революции была сделана на молодежь, слепо преданную Председателю Мао и нетерпимую ко всему старому. К этому времени культ Мао достиг своего апогея.
Молодежь росла и воспитывалась в условиях невиданного доселе по масштабам восхваления «великого кормчего» и фанатичного, какого-то языческого преклонения перед ним, как перед живым божеством.
Мао был везде, Мао был всем, Мао был непогрешим. Его ближайший сподвижник (если не сказать «прихвостень») Линь Бяо говорил: «Председатель Мао пользуется самым большим авторитетом в стране и мире, он наиболее выдающаяся, величайшая личность. Положения, труды и революционный опыт Председателя Мао показали, что это великий пролетарский гений. Отдельные лица не признают гения, но эта позиция не имеет ничего общего с марксизмом. Председатель Мао - гений».
Весь Китай носил куртки «под Мао» и прическу «под Мао», штудировал его карманные цитатники, кланялся портретам Мао и докладывал этим портретам о своих достижениях и ошибках. Каждый день любого китайца, независимо от возраста и общественного положения, начинался и заканчивался коллективным чтением высказываний «великого кормчего».
Зачин «культурной революции» положила молодежь. В конце мая 1966 года семь аспирантов философского факультета пекинского университета вывесили дацзыбао - большой настенный плакат, в котором подвергли суровой критике партком и ректорат. Текст дацзыбао появился в газете «Жэньминь жибао», положив начало шумной пропагандистской кампании в масштабах всей страны. 29 мая в Пекине появились первые хунвэйбины — двенадцати-, тринадцати- и четырнадцатилетние учащиеся средних школ с красными повязками на рукаве.