Нежная птаха для мрачного колдуна
Шрифт:
– Долго я тут пробыла?
– посмотрела она на Модира.
– Восстановительный сеанс длился три часа.
Значит, уже наступила ночь, и Ландер не дождался ее в их спальне.
– А... мой муж?
– на выдохе спросила.
Должно быть, тот сейчас сердит на нее.
– Успокойся, его я предупредил. Давай попробуем сесть, - взял ее Модир за руки и потянул на себя.
Сражу же перехватил за талию и усадил совсем рядом, крепко придерживая, прижимая к себе.
– Голова не кружится?
– тихо спросил, обдавая лицо теплым дыханием.
Его лицо было так близко, что сейчас
– Разве что, совсем чуть-чуть, - пошевелилась Жиль в его объятьях, и он, наконец, сообразил, что пора отпустить ее.
Как только это произошло, так сразу же отодвинулась от него на небольшое расстояние, с удовлетворением подмечая, что действительно бодра как никогда.
Но Модир снова сократил расстояние между ними и зачем-то взял руки Жиль. Какое-то время он рассматривал ее запястья. Водил пальцами по просвечивающим сквозь кожу венам, а потом спросил:
– С каждым разом он выпивает из тебя все больше крови?
– и пальцы его неожиданно сильно сжались на ее запястьях. Но почти сразу же Модир выпустил ее руки.
Очень не хотелось обсуждать с ним этот вопрос, который сама Жиль уже давно отнесла к таинствам супружеской жизни, к чему-то интимному и касающемуся только их с Ландером. Но и не ответить честно не смогла.
– Да. Мне так кажется, - тихо отозвалась и отвернулась, чувствуя себя предательницей.
Управляющий ничего не ответил, встал и скрылся в дальнем и темном углу лаборатории, где стоял огромный шкаф со снадобьями. Раньше, в бытность ее работы здесь, к этому шкафу Жиль запрещено было приближаться, и что именно там хранилось, она не знала.
Вскоре Модир вернулся с ярко-красными лентами, которыми обмотал сначала одно ее запястье, потом другое.
– Сосуды твои истончились, - пояснил он.
– Это укрепит их стенки. Но постарайся не снимать ленты хотя бы дня три. Даже когда будешь принимать ванну.
– А как же?..
Она хотела спросить, как же ежевечерний ритуал, от которого Ландер так зависим, но снова оборвала себя. Имеет ли она право обсуждать все это здесь и с этим человеком? Не нарушает ли она тем самым таинство брака. Все происходящее и так казалось ей сном, ведь никогда раньше они вот так не сидели с Модиром в лаборатории и не беседовали, как старинные друзья. А сейчас происходящее воспринималось ею именно так. И от управляющего исходила спокойная и даже миролюбивая энергия, тогда как всегда раньше она чувствовала если не угрозу, то предупреждение, что этот человек опасен.
– Я поговорю с Ландером, - правильно понял он ее.
– Думаю, несколько дней он запросто обойдется без твоей крови. Жил же как-то без нее раньше. И желательно эти дни тебе пользоваться своей спальней, а не делить общую.
От этих слов Жиль залилась краской. Разговор сворачивал в слишком интимную сторону, и продолжать его она отказывалась.
– Можно я пойду к себе?
– посмотрела она на задумчивое лицо управляющего.
– Да, конечно, - встрепенулся он.
– Я провожу...
Он снова взял ее за руку и вывел из лаборатории.
– Отдыхай, птаха, - приблизился к ней управляющий и прижал руку к щеке, как уже делал однажды, и воспоминания о чем нет-нет да всплывали в сознании.
– Я попрошу у твоего мужа для тебя три дня передышки. И мой тебе совет - не занимайся в эти дни делами, больше летай. Ведь только крылья даруют нам свободу!
Передышку Жиль получила, но какой ценой. На утро следующего дня в ее спальню вошел Ландер и сообщил, что уедет на три дня по делам. Каким именно, не счел нужным рассказывать. И вообще, Жиль он показался то ли замкнутым, то ли обиженным на что-то. Догадывалась, что отчасти причиной является она сама и, наверное, тот разговор, что состоялся у мужа с Модиром, но уточнять не стала. Где-то в глубине души она даже обрадовалась, что Ландер будет отсутствовать. Сил ей и правда нужно было подкопить. О том, для чего, Жиль старалась не думать.
И все стало почти как прежде. Жиль много работала, сидеть без дела в принципе не привыкла. А сейчас, когда чувствовала прилив сил, так и вовсе. Сколько только дел она не переделывала в замке за целый день. Все успевала, на все находила время. Отдушиной был ее зарождающийся сад, в котором она могла копошиться часами. Приходилось даже выгонять себя оттуда, ибо и другие обязанности ждали ее внимания.
Гура на радостях, что хозяйка такая веселая и бодрая, принялась усиленно ее кормить. И трижды в день Модир заставлял Жиль пить витаминную настойку, не слушая никаких отговорок.
Снова вечерами она допоздна засиживалась с Понком и Гурой на кухне. В общение их вернулась былая простота и доверительность. Эти двое делились с ней новостями и сплетнями, а она счастливо впитывала любую информацию, понимая, что ей доверяют, что грусть ее была безосновательная.
И конечно же, она последовала совету Модира и много летала. Теперь, когда крылья ее окрепли, и страх испарился, она могла удаляться на приличные расстояния от замка одна. Девушка, которая ничего не видела раньше, кроме Райской долины, за эти три дня облетела всю округу, хоть с высоты птичьего полета, да полюбовалась на другие города.
Монила в эти дни очень кстати решил навестить ее. Жиль похвасталась своим садом, а друг загадочно произнес:
– В твоих руках все оживает, Жиль. Даже то, что многие годы считалось мертвым. Ты все меняешь вокруг себя.
Сам Монила тоже изменился. Друг словно повзрослел резко. Немного огорчило Жиль известие, что Монила собирается в дорогу. В долине с работой было плохо, а рынок он уже перерос. Да и совсем мало монет давало его мастерство, хоть Жиль и не переставала восхищаться его золотыми руками. Нашел Монила работу подмастерьем у какого-то ремесленника в соседнем городе. Тот обещал ему неплохую плату, жилье и даже столование со своей семьей. И Жиль этому радовалась, разве что печалило скорое расставание с другом детства. Но Монила обещался навещать ее каждый раз, когда будет приезжать к матушке в долину.