Нежнее неба

Минаев Николай Николаевич

8

175. Развеселились короли: — Вот жизнь – не жизнь, а рай! Его побасенкам внемли, Так и не умирай! 176. Сиди да царствуй! Пей да ешь! Врагов руби сплеча!.. И вытер выцветшую плешь Червонный, хохоча. 177. А пиковый весь изнемог, Крича: «Ох, генерал!..» От смеха он как лошадь взмок И чуть не захворал. 178. И даже трефовый король, Нисколько не дремля, Мяукал: «До-ре-ми-фа-соль!.. Трам-трам-трам-тра-ля-ля!..» 179. И заскрипев как тарантас, Вдруг начал: «Братия, Вы все рекли, без выкрутас Реку теперь и я…» 180. И поперхнувшись впопыхах, Продолжил: «Всюду – плоть… Мир погрязает во грехах, Прогневался Господь! 181. Жизнь стала хуже во сто крат: Мясное в пост едят; Впадают девушки в разврат, А после не родят. 182. Мужчины ходят без бород, А дамы в сорок лет Бесстыдно шаркают фокстрот, Вся жизнь у них балет. 183. Они в лукавой тине зла Завязли до ушей, Разделись чуть не догола, Ловя чужих мужей. 184. Остриглись, мажут краской рты, Живут чуть не с семью, Совсем забыв средь суеты И Бога и семью!..» 185. Он посмотрел на потолок И явно напоказ Заохав, дальше поволок Пудовый свой рассказ: 186. – «В простонародье тоже – грех, Распутство,

скверна, срам! И там для суетных утех Забыли Божий храм. 187. И накануне Рождества Им помолиться – труд, А непристойные слова Под окнами орут. 188. Всем недовольны, всё корят, А,главное, скоты! — Мы тоже люди, говорят, Не смейте нас на ты. 189. Пред господами не встают И, – тут он застонал, — Чуть что сейчас же запоют «Интернационал». 190. Всё изменилось под луной, Всё, даже мужики!.. Ликует дьявол, а виной Всему – большевики!.. 191. Они – промолвить ночью страх — Царя вогнали в гроб, И подготавливают крах Всех царственных особ. 192. Варфоломеевскую ночь Устроив для дворян, Они горланят: «Руки прочь От негров и зырян!» 193. На пьедестал возносят труд, А сами кипяток Пьют вместо чая, воблу жрут И ходят без порток. 194. Цивилизацию губя По сушам и морям, Они везде ведут себя Подобно дикарям. 195. Читают изредка и то Лишь Марксов «Капитал», А «Готский альманах» никто Из них и не читал. 196. Ломают церкви и у всех Смущают дух и ум: Мол, Бога нет на небесех, Мол, вера – опиум! 197. А для своих партийных дел Копируют тот свет: Правые, дескать, ад-отдел, Левые – рай-совет 198. И эти выродки земли Не верят в статус-кво! Они и лошадь довели, Клянусь вам, до того, 199. Что из нее у них теперь. Горбат и нравом лют, Образовался некий зверь По прозвищу верблюд. 200. Они, о, братья, огнь и мраз, Исчадье адской тьмы, Они опасней в тыщу раз Холеры и чумы! 201. Мир ими в красной чехарде К погибели ведом! Столпотворение везде! Гоморра и Содом!..» 202. И, всхлипывая, в уголке Он лег под образа, И по его гнедой щеке Проехала слеза. 203. И как подмоченный бисквит Он начал весь сыреть, Закрыл глаза и сделал вид, Что жаждет умереть.

9

204. При виде этакой беды Все повскакали с мест, Один дает ему воды, Другой подносит крест. 205. А третий множа кутерьму Являя ловкость рук, Скорей старается к нему Забраться под сюртук. 206. И каждый думал: Жирный кот, Тебе бы щи варить, Тебе бы жарить антрекот, А вовсе не царить. 207. Ишь развалился на софе, Пошевелиться лень, Лежит как где-нибудь в Уфе Откормленный тюлень. 208. Изображай, пожалуй, дрожь, Не станем мы в тупик, Врёшь, не таковский, не помрешь, Очухаешься вмиг!.. 209. И вот, действительно, едва Мохнатая рука, Из-под чужого рукава, Коснулась кошелька, 210. Король треф стал лицом алей И просто, без чудес, На радость прочих королей, Немедленно воскрес. 211. Он облизнулся, обнажив Язык весь и хвалу Воздав Создателю, что жив, Направился к столу. 212. И прежде чем на кресло сесть, Он вытащил из-под Него и начал вместе есть Навагу и компот. 213. И сразу пиковый король Всех воодушевил, Губами ловко сделав ноль, Он с чувством заявил: 214. – «О, венценосцы, нам пора Хоть что-нибудь решить: Уж недалеко до утра, Придётся поспешить! 215. Чтоб не пропала ночь вотще, Должны мы наяву Впредь толковать не вообще, А лишь по-существу 216. Что предпринять нам? Как нам быть? Как дело повести, Чтоб разом горести избыть И неприятности? 217. Чтоб жизнь была, как встарь, проста И жить бы нам рядком За пазухою у Христа, А не под колпаком!..» 218. Он прав, жужжали короли, С ним прямо благодать; Чтоб не остаться на мели Давайте рассуждать!.. 219. И рассужденье началось: Кой-как нащупав брод, Вновь сели трое без волос, Один наоборот, 220. Чтоб кое-чем пошевелив, Придумать вчетвером Как жить под кущами олив В тепле своих хором. 221. Но уж минуты через три Пошли не в бровь, а в глаз Уколы, едкости, пари, И склока началась. 222. Вдруг поднялся такой галдёж, Что только их ушам Был впору он, но невтерпёж Ни мухам, ни мышам.

10

223. – «Коллеги, нужен манифест!..» – «Врет, венценосцы, он! Немедля надо в Бухарест Бежать, Наполеон 224. Бежал ведь с Эльбы средь зимы, Не глядя на зажим, И по его примеру мы К румынам побежим!..» 225. – «Шалишь!.. Начхать мне на румын, Кабацких прихлебал! Их Мардареску – сукин сын! В Алжир и кончен бал!..» 226. – «Поститесь, братья, по средам И, не щадя затрат, В монастыри запрячьте дам, Чтоб вывести разврат…» 227. – «Цыц!.. Не желаю я без баб, Ишь старый дуролом, Коль телом немощен и слаб, Сиди и пой псалом, 228. А людям не мешай любить!..» – «Коллеги, вот прогноз: Мы можем горю пособить И утереть всем нос 229. Лишь манифестом! Этот шаг Нам троны сбережёт!..» – «О, венценосцы, сей ишак Нахально слишком ржёт!..» 230. – «Заткни фонтан свой, водолей!..» – «Замолкни, ки-ка-пу!..» – «Пороть нам следует смелей Шпану и шантрапу, 231. И остальную дребедень Уж кстати заодно!..» – «Молитесь, братья, каждый день, Живите праведно…» 232. – «О, венценосцы! У Дюма Барон фон Де-Грие!..» – «Коллеги, важно нам весьма…» – «Смиренномудрие 233. По мненью, братья, моему Оплот в скорбях мирских… – «Чего приплёл сюда Дюму Пороть – и никаких!!!» 234. Бесследно канул в вечность час, А шум не умолкал, Их благородный пыл не гас И крепок был накал. 235. Но вскоре трефовый король, Почувствовав озноб, Нашел единственный пароль Для входа в царский лоб. 236. Взмахнув как знаменем кнутом, Гнусил он: «На Москву! На этот дьявольский фантом, В поход я вас зову! 237. Вы позабыли, братья, тут, Я паки вам повем, Что коммунисты всё растут, Так значит прежде чем 238. Пытаться нам в ярмо загнать И хамов и хамих, Необходимо доконать Совдеповцев самих. 239. Должны мы дружною волной, Как братья во Христе, Весь мир поднять на них войной, И ночью в темноте 240. В крестовый выступить поход И драться, скажем, ну, Как дрался рыцарь Дон-Кихот В Троянскую войну!..» 241. И он как некий чудодел, Разлив такой елей, Победоносно

поглядел На прочих королей.

11

242. Король, известно, паладин, Поэтому в момент Все согласились как один На сей эксперимент. 243. Но менее чем через пять Минут была иной Картина: все они опять Галдели как в пивной, 244. Или на ярмарке, где был Заезжий балаган, И шла продажа трех кобыл С участием цыган. 245. – «Всех сухопутных и морских И всяких прочих сил Я вождь – и больше никаких!..» Король бубен басил. 246. – «А вас назначить, это чушь! Полфунта колбасы! Вы – старикашки и к тому ж Вы штатские – трусы! 247. В вас вместо крови кислый квас! Вы все на волосок Лишь от могилы, ведь из вас Уж сыпется песок! 248. Вы в первую же из атак Обмочитесь в штаны! А я военных дел мастак, Мне это хоть бы хны! 249. Я заберу на фронт с собой Походную кровать, И буду на коне весь бой Со свитой гарцовать! 250. Я на войне как древний грек, Герой и чародей! Мать вашу сорок человек И восемь лошадей!!!» 251. И зычно носом затрубя, В экстазе, сам не свой, Он закурил, закрыв себя Завесой дымовой. 252. Но остальные короли Вопили: – «Вот те на!.. Куда заехал?!. Ой люли!.. Игрушка что-ль война?!. 253. Из молодых да ранний он!.. И как ведь стал речист!.. Без полминуты Цицерон, А на руку не чист!.. 254. Ого, какой разгрыз орех!.. Какой отлил заряд!.. С суконным рылом – смех и грех! — Полез в калашный ряд!.. 255. Совсем генералиссимус!.. Почти что Чан Кай-Ши!.. Мол, грудь вперед, нафабри ус И к славе поспеши!.. 256. Нет, как учил писатель Пруст, Тут надобен, милок, Тот, у кого чердак не пуст И варит котелок!.. 257. Ему доверить нашу рать?!. Признать в нем вожака?!. Нам, слава Богу, умирать Не хочется пока!.. 258. Нет, мы уж лучше подождём!.. Он глуп и бестолков!.. Немыслимо с таким вождём Свалить большевиков!!!» 259. И каждый мнил одно и то ж: Что он – авторитет, Что в полководцах он хорош, А остальные нет. 260. Что будет всеми признан он Немного погодя… И вновь пошёл аукцион На главного вождя.

12

261. А время мерно шло и шло… Под эту канитель Померкли звёзды, рассвело И мыши скрылись в щель. 262. Уж некто в шапке набекрень Как столб в воротах врос, И, обещая ясный день, Потрескивал мороз. 263. Уж заглянула к ним заря В промёрзшее окно И на носу секретаря Оставила пятно. 264. Уж дворник действовал скребком Вовсю, уж бланманже В одной кастрюле с судаком Прокисло и уже 265. Пролаял пес, пропел петух, Прозвякал бубенец, И пара самых стойких мух Издохла наконец, 266. А короли на рандеву, Не ведая преград, Всё выясняли брать Москву, Иль прежде Петроград? 267. Над всем командовать кому, Чтоб верный был успех? Кто выше прочих по уму И кто практичней всех? 268. Как выгоднее наступать, Молчком иль с трубачом? Где нужно пушки покупать? Какие и почём? 269. И сколько надо танков, чтоб Прорыв решающ был? И где ударить прямо в лоб, А где во фланг иль в тыл? 270. Как поэффектней воскрылить Для будущих веков? И как друг с другом поделить Страну большевиков?!. 271. Противясь выходу в тираж, Потея и кряхтя, Они вошли в чрезмерный раж, Но все-таки, хотя 272. Всю ночь сидели короли, Мозгами шевеля, Так ни к чему и не пришли Четыре короля 273. А, следовательно, мораль Баллады такова: — За январем всегда февраль Идет и дважды два 274. Всегда четыре, а не три, И воду не толочь Не могут даже и цари В рождественскую ночь! 273. Но, как сказал Марк Юний Брут, Конец – всему венец, А потому я точку тут Поставлю наконец. <22 августа 1928 – 3 мая 1953>

«Я лишь воспоминаньями живу…»

Я лишь воспоминаньями живу, О прошлом памятью одною, И хоть тебя не вижу наяву Но образ твой всегда со мною. От суматошной жизни вдалеке, К тебе протягиваю руки, А сердце беспокоится в тоске, Страшась безжалостной разлуки. Как прежде будь душе моей родна, Росой любви мне в сердце брызни, Ведь в целом мире только ты одна Меня привязываешь к жизни. 1953 г. 14 мая. Четверг. Москва

«Ты жирна и неуклюжа…»

Ты жирна и неуклюжа С гривой крашеных волос, Для тебя на свете мужа Почему то не нашлось. А тебе перевалило Как-никак за шестьдесят, Ведь и краска и белила О годах твоих гласят. Ты повсюду колобродишь, Всем даешь дурной прогноз, Всех ты сводишь и разводишь И во все суешь свой нос. Всех тебе царапнуть нужно, Сплетни всем метнуть икру Ибо где живется дружно, Там тебе не по нутру. Но всегда ты многократно, Как индюк раздувшись вся, То туда, а то обратно Переметываешься. И талантом и привычкой — Сводня, сплетница, кума, Ты прославилась под кличкой: «Переметная сума!» Этой клички не избудешь Ты ни летом, ни зимой, И за гробом даже будешь Переметною сумой. 1953 г. 29 июня. Понедельник. Москва

«Еще нежней, еще интимней…»

Еще нежней, еще интимней Твои слова; Деревья этой ночью зимней Как кружева. Мы медленно идем дорогой Плечо к плечу, И сердцем встретиться с тревогой Я не хочу. Пусть уплывают без возврата За годом год, Пусть я не тот, что был когда-то, Я все же тот. Пусть жизнь моя уже на склоне, Но как всегда Сияет Ригель в Орионе — Моя звезда. 1953 г. 1 июля. Среда. Москва

«Кончена феерия…»

Кончена феерия: С матерого борова, Толщиною хворого, Прозвище которого, Извините, Берия, Сразу очень здорово Сбита фанаберия… Тут вам не Либерия! <1953 г. 5 сентября. Суббота. Москва>

«Все, что есть и будет незабвенно…»

Все, что есть и будет незабвенно Мне дано на склоне бытия Лишь тобой… О, будь благословенна Ты, любовь последняя моя! Лишь с тобою снова стал мне ведом Ритм как волны зыблющихся строк, Ибо Муза за тобою следом Вновь переступила мой порог. Ты теплом мне отогрела душу, Светом озарила полутьму, И пока дышу я не нарушу Клятвы данной сердцу своему. Пусть все преходяще, все мгновенно, Расставаясь с этим миром, вновь Повторю я: «Будь благословенна Ты, моя последняя любовь!..» 1953 г. 1 октября. Четверг. В пути Москва-Чимкент.