Нежное создание

Штиль Жанна

«Недавно плакала», — безошибочно определила Ника.

На лице Ван дер Меера читалось благодушное выражение. Бодрился: спина прямая, волосы гладко зачёсаны назад и собраны в тугой короткий хвост. Глаза блестели то ли от выпитого вина, то ли от удовлетворения результатами беседы. Больная нога не была привычно вытянута, но и не согнута в колене до конца. Приткнувшаяся у спинки стула трость по-прежнему напоминала о ранении мужчины.

С краю стола стояла шкатулка, в которой Ника принесла Кэптену сорок

восемь гульденов.

Бизнес-расчёт похоронного бюро лежал далеко в стороне. Его не читали и эскизы не смотрели. Сделанный Никой на перевязи кокетливый бантик казался нетронутым.

Ван дер Меер посмотрел на остановившуюся у двери девушку и протянул ладонь, опустив глаза на бумаги в её руке.

Ника не спешила вручить расчёты. Если госпожа Маргрит решила продать соседу бизнес-проект, то…

«Фиг вам!» — прищурилась недобро:

— Если ты собираешься купить расчёты по кофейне, то они не продаются, — спрятала бумаги за спину.

Кэптен нетерпеливо пошевелил пальцами:

— Не купить, а дать тебе денег на помянутую кофейню. Как ты её назвала?.. Более того… — он сделал многозначительную паузу и задержал взгляд на госпоже Маргрит, — твоя мать под заведение отдаёт первый этаж своего дома на улице Дифер. На втором этаже…

— Я сама скажу, — остановила его хозяйка дома. — Руз… дочка…

Она тяжело вздохнула и промокнула носовым платком уголки глаз:

— На втором этаже будем жить мы. Не знаю, что из всего этого получится, но иного выхода я не вижу. Адриан проследит за тем, чтобы ты не наделала глупостей. В последнее время ты ведёшь себя совершенно маловразумительно.

Госпожа Маргрит растерянно посмотрела на Ван дер Меера, затем на дочь:

— Я стала бояться за тебя, чего ранее никогда не было.

Ника от неожиданно привалившего счастья села на стоявший у двери стул — ослабели колени. От волнения спёрло дыхание; сердце выскакивало из груди; лицо загорелось румянцем возбуждения.

Кэптен, прихрамывая, подошёл к опешившей соседке, забрал из её рук расчёты и смерил её любопытным взором:

— Ты поднималась на башню?

Девушка нетерпеливо заёрзала на сиденье:

— Если бы не пьяный звонарь Антонис, который напугал меня до смерти, я бы дошла до конца. Оставалось совсем немного.

Поняв, что сидит на чём-то мягком и неудобном, приподнялась, выдернула из-под себя бархатный халат госпожи Маргрит и уложила его на колени. Дрожащими пальцами зарылась в нежную меховую опушку.

Мама снова вздохнула, а Ван дер Меер усмехнулся:

— И это говорит Руз, которая боялась войти в башню, кишащую пауками и мышами, не говоря о том, чтобы подняться до облаков.

— Любой в состоянии побороть свои страхи, — возразила Ника. — Нужно лишь поставить перед собой цель и следовать ей. Если притронуться к пауку, а то и вовсе подержать

его в закрытой ладони и при этом медленно и глубоко дышать, то можно избавиться от страха перед ним. Не нужно ждать от него укуса, если, конечно, паук не ядовитый. Он боится тебя больше, чем ты его.

— Ты убедила себя не бояться пауков? — удивился Кэптен с тёплой усмешкой.

— И мышей тоже, — напомнила ему Ника, гордо выпрямляясь и засматриваясь на его тронутые улыбкой губы.

Мужчина шумно выдохнул, посмотрел на хозяйку дома и развёл руками:

— Что вы сделали со своей дочерью, многоуважаемая госпожа Маргрит? — улыбнулся открыто, следуя к своему месту. — Где прежняя трусишка Руз? Я не узнаю вашу дочь!

Женщина торопливо отпила из чашки чаю:

— Я сама её не узнаю, — в смятении облизала губы. — Её будто подменили. Причём в дело вмешался злой дух, заменив послушную и молчаливую дочь на исчадие ада.

— Мне надоело молчать, — подала Ника голос.

— По-моему, она стала значительно лучше, — Ван дер Меер вскинул бровь и лукаво подмигнул Нике. — А, соседка? Ты сама себе по нраву?

Мама обиженно проворчала:

— От неё отказалась даже госпожа Шрайнемакерс. А она не в пример другим отличается небывалым терпением и прозорливостью. Всякого видит насквозь.

— Отлично! — не сдержалась Ника от радостного возгласа.

Когда госпожа Маргрит и Кэптен посмотрели на неё вопросительно, вдруг осознала, что выразила свой восторг на русском языке. Кривить душой не стала — рассмеялась громко и заливисто.

— Вот, посмотри на неё! — мама с возмущением указала на дочь, адресуя восклицание Адриану. — Госпожа Шрайнемакерс заявила мне, что ни за какие сотни гульденов не станет иметь дело с нашей семьёй! Видите ли, моя дочь дурно воспитана и с ней уже ничего поделать невозможно! В её голове случились необратимые конфузии, изменившие её миропонимание в обратную сторону! Её невозможно изменить, — закончила на жалостливой ноте.

— Эмм… случились… что? — осторожно уточнила Ника, поняв лишь общий смысл сказанного — на ближайший год с замужеством от неё отстанут. Что может быть лучше? Только открытие кофейни! — Это она вам так сказала? — рассмеялась заразительно.

Кэптен улыбнулся, глядя на смеющуюся, необычайно похорошевшую соседку, а госпожа Маргрит сердито отмахнулась:

— Век тебе быть в девках.

— Так это же прекрасно! — пальцы Ники с наслаждением поглаживали шелковистую опушку халата мамы. — А кому вы хотите продать расчёты по похоронному бюро? — поспешила переменить тему разговора.

— Кому-кому… — недовольно отозвалась женщина затихающим голосом. — Господину Герриту ван Ромпею. Только он способен оценить полную выгоду от данного дела и только у него есть для этого нужные средства.