Нежность лунного света
Шрифт:
Афина сделала маленький глоток.
– Напиток, достойный богов! – улыбнулась она. – Никогда бы не поверила, что когда-нибудь попробую амброзию и нектар. Теперь я знаю, чем лакомились небожители!
Орион рассмеялся и стал с удовольствием поглощать маслины, заедая их хлебом.
– Не порти себе аппетит, Орион! – окликнула его от плиты мадам Аргерос. – Поскольку ты завтра утром нас покидаешь, я приготовила твои любимые блюда.
– Можно я угадаю – какие? – спросил он. – Честно признаться, я уже чувствую аромат жареного ягненка.
– Это будет
– Непременно понравится! – пообещал Орион.
Афина улыбнулась ему, почувствовав, что еще никогда в жизни не была так счастлива, как сейчас.
Она находилась среди людей, которые, не раздумывая, открыли ей свои сердца просто потому, что им было приятно быть вместе с ней. Их не интересовали ее титул, происхождение, положение в обществе. И рядом был мужчина, который говорил с ней как с равной, не пытаясь доказать свое умственное превосходство.
Это было то, чего ей всегда хотелось; то, о чем она всегда мечтала и чего ей всегда не хватало в жизни. И все это можно было назвать одним коротким словом – счастье.
Глава 3
Ноника проскользнула в кухню и застенчиво сообщила Афине, что комната для нее готова.
– Я думаю, вы не будете против, если Ноника проводит вас наверх, в вашу комнату, – сказал Орион.
– Благодарю вас, конечно, не буду, – ответила Афина.
Она взяла с соседнего стула свою сумку и капор и последовала за Ноникой.
Они поднялись по старой скрипучей лестнице на второй этаж и оказались на лестничной площадке с низким потолком. На площадку выходили две двери.
Ноника открыла левую из них, и Афина вошла следом за ней в комнату с беленными известью стенами. Здесь стояла кровать и небольшой комод с маленьким зеркалом. Рядом с ним на столике были приготовлены кувшин и тазик для умывания. На полу лежал домотканый шерстяной коврик. В комнате было чисто и просторно. Пахло пчелиным воском и тимьяном. Кроме еще одного стула, мебели не было.
– Спасибо вам за то, что уступили мне комнату, – сказала Афина.
– Я сплю здесь только тогда, когда у нас нет постояльцев, – ответила Ноника. – Орион займет вторую комнату.
– Вы хорошо знаете его? Он у вас часто останавливается? – спросила Афина, чувствуя, что не имеет права задавать подобный вопрос, но не в силах удержаться.
Молодой человек явно принадлежал к другому общественному классу, чем семейство Аргерос, однако владельцы таверны относились к нему очень тепло, не так, как к обычному посетителю.
Пока они ужинали, мадам Аргерос пожурила его за то, что он не пришел к обеду. Димитрос, ее муж, шутил и пересказывал деревенские новости. Похоже, Орион был в курсе всех событий.
В ответ на вопрос Афины Ноника пожала плечами:
– Он приходит и уходит. Иногда мы подолгу не видим его, но он всегда возвращается к нам, а мы всегда рады ему.
Улыбнувшись Афине, она добавила:
– Поскольку
Какие здесь милые и добрые люди, подумала Афина. Они так не похожи на чопорных представителей высшего общества.
Даже родственники бабушки, князья Парнасские, с которыми она встречалась в греческой столице, придерживались аристократических условностей, а женщины их клана одевались подчеркнуто модно.
Афинское высшее общество, неразрывно связанное с королевским двором, жило преимущественно сплетнями и пустыми разговорами, не дающими пищи ни уму, ни сердцу.
Неудивительно, что все окружение короля Оттона и королевы Амелии обожало скандалы. Скандальные новости моментально облетали все салоны и дорогие городские кафе.
В первый день пребывания в Афинах девушку удивило пестрое смешение самых разных архитектурных стилей, шумные турецкие базары и уличные кафе, в которых добрая половина горожан неторопливо покуривала кальяны и выпивала одну чашку кофе за другой.
Афине понравились шумные, запруженные людьми улицы, на которых можно было увидеть прохожих в экзотических нарядах.
Ей нравилось прогуливаться одной, если ей это разрешали, наблюдать за людьми, заходить под своды церквей, стены которых были увешаны иконами и откуда доносились приглушенные звуки православных песнопений. Королевский дворец отличался довольно простым внешним убранством в типичном баварском стиле и являл собой некий стандарт вкуса и стиля для греческого высшего общества, которое вознамерилось европеизироваться. Но в самом городе мирно уживались Запад и Восток, дворцы и хижины, европейские кафе и византийские церкви.
– Вы, конечно, не поверите, – рассказывал кто-то Афине, – но в городе около двадцати тысяч жителей и всего лишь две тысячи домов.
– А где же люди спят? – простодушно удивилась девушка.
– Многие – прямо на улицах, – последовал ответ.
Этот удивительный город, как магнитом, притягивал к себе любителей развлечений со всех Балкан.
Здесь можно было встретить богатых румынских бояр, прибывших сюда в поисках чувственных наслаждений, жителей Кавказа в каракулевых папахах, фесках и тюрбанах. На городских улицах Афине встречались мусульманки в темных одеждах и парандже, греческие крестьянки в живописных народных костюмах, горожанки в изысканных европейских нарядах, сшитых по последней парижской моде.
В королевском дворце, в его роскошных садах Афина чувствовала себя одинокой среди шумных толп придворных, и ее взгляд неизменно обращался в направлении Парфенона, который горделиво возвышался над городом вот уже две тысячи лет.
При этом ей часто вспоминались строки Байрона:
Ах, Греция! Они тебя боятся больше, чем лелеют.Их настоящее – лишь жалкая былого тень.Тень подвигов героев, которые затмить способны нынешнее жалкое племя.