Нежные признания

Торнтон Элизабет

Правда, которую прокручивал в голове Джеймс, прозвучала бы нелепо. Что он мог сказать? Что учительница из этой школы была в опасности и он был единственным, кто мог спасти ее?

Джеймс был прав насчет склонности его тетушки поговорить. Однако это не означало, что она не знала, когда нужно остановиться. Ее выступление было последним; она рассказывала о выдающихся женщинах девятнадцатого века, с которых следовало брать пример, и слушатели активно аплодировали, побуждая ее продолжать всякий раз, когда она делала паузу.

Это

совсем не было похоже на Актовый день, — по крайней мере, ни на один из тех, на которых присутствовал Джеймс, будучи школьником. Однажды он случайно попал на собрание по поводу возрождения методистской церкви. Сегодня в зале он почувствовал такое же духовное рвение. Слова были другими, но посыл такой же: «Иди вперед и обращай в свою веру».

Все учителя и ученицы сидели рядами лицом к выступавшим, но взгляд Джеймса был прикован к Фэйт. Он не сидел в зале, а стоял в сторонке, чтобы незаметно наблюдать за происходящим.

По ее напряженному профилю было понятно, что она знала о его присутствии. Время от времени девушка поворачивала голову к соседке, но ни разу не посмотрела на него. Он узнал ее подругу, только не мог вспомнить имя: Ирис? Дейзи? Флер? Что-то вроде того. Она была подругой Фэйт и тогда, когда они встретились на приеме много лет назад. Сейчас она сидела к нему спиной, но, даже не прибегая к сверхсилам, он понимал, о чем говорила ее гордая осанка. Ее враждебность по отношению к нему была такой же, как у Фэйт.

Еще один человек, сидевший по другую сторону от Фэйт, вызывал его раздражение: мужчина с соломенно-желтыми волосами, возможно, на год или два моложе его, с подвижным ртом. Он слишком много улыбался, и все эти улыбки были адресованы Фэйт.

Джеймс вздрогнул, оттого что кто-то прикоснулся к его руке. Опустив глаза, он увидел одну из старшеклассниц, лет семнадцати, в ясных голубых глазах которой читалось любопытство, а на лице играла улыбка Моны Лизы с ямочками на щеках. Хотя девушка и была одета в школьную форму — простое серое платье без украшений, если не принимать во внимание белый кружевной воротничок. Держалась она высокомерно, что казалось совсем несвойственным девочкам из Сент-Уинифред. Словом, она не была похожа на одну из обращенных.

— Здравствуйте, — сказала она. — Я Дора Уинслет, а вы, полагаю, племянник миссис Лейленд.

Джеймс посмотрел на протянутую ею руку и сдержал улыбку. Он не ожидал реверанса, но эта мужская манера приветствия выглядела очень забавно. Они пожали друг другу руки.

— Здравствуйте, — поприветствовал он. — Я Джеймс Барнет из Дрюмора. Да, миссис Лейленд — моя тетя. — Он указал рукой на стулья, стоявшие перед подиумом. — Разве вам не нужно быть вместе с другими девочками и слушать выступающих?

— О, директриса отстранила меня. Я задаю слишком много вопросов, видите ли. Моя задача — ходить вокруг и заботиться о посетителях, то есть быть полезной. Если вы хотите что-нибудь узнать, спрашивайте.

Она

была очаровательным, не по годам развитым ребенком. Неудивительно, что директриса отстранила ее. Джеймс подыскивал подходящий умный вопрос, который не прозвучал бы снисходительно или напыщенно, но Дора опередила его:

— Вы знакомы с мисс Макбрайд?

Барнет растерялся:

— Почему вы спрашиваете?

Ямочки исчезли с ее щек.

— Вы часто на нее смотрите. Или вы знакомы с мистером Денверсом?

Он медленно выдохнул:

— Я не знаком с мистером Денверсом. — Затем осторожно спросил: — А кто он?

— Этот джентльмен справа. Он сын и наследник одного из членов правления Сент-Уинифред. Возможно, вы слышали о них: «Денверс и Денверс» с Флит-стрит? Они банкиры.

Джеймс кивнул. Эта фамилия была у него на слуху, и только сейчас он понял, что Денверс-младший казался ему знакомым. Встречались ли они в одном из клубов или виделись в банке?

— Он тоже член правления? Именно поэтому он здесь?

— Нет. Мы, девочки, считаем, что он влюблен в мисс Макбрайд.

У него вырвалось:

— Фэйт?

— Так вы все-таки знаете мисс Макбрайд!

Барнет пожал плечами:

— Я знал ее когда-то очень давно. Сомневаюсь, что она помнит меня.

Он надеялся, что мисс Уинслет поймет намек и закроет эту тему.

Она повернулась и посмотрела в направлении Фэйт.

— Вы так считаете? — Когда она подняла на него глаза, на ее лице вновь играла улыбка Моны Лизы. — Скажите, что вы придете на наш урок после ланча. Мы переводим Геродота — демонстрируем наши возможности, так сказать, но это интересует лишь немногих родителей, поэтому у нас редко бывают гости. Это несправедливо по отношению к мисс Макбрайд. Ей приходится несладко с нами. Вам следует прийти хотя бы для того, чтобы поддержать ее, а также нас, девочек, конечно.

Много мыслей кружилось в голове Джеймса. Фэйт вела уроки античной литературы. Конечно, ему было известно, что ее отец был преподавателем в университете, но он не знал, что Фэйт была интересна его работа. Барнет вспомнил свою собственную учебу в университете, когда греческий и латынь были скучны до смерти. Так он всегда считал, но, по правде говоря, был просто слишком ленив, чтобы настроиться на них.

Он посмотрел на мисс Уинслет:

— Сколько девочек будет на уроке мисс Макбрайд?

— Осталось только шесть нас, старшеклассниц, хотя в начале было в два раза больше. Некоторым людям не хватает выносливости.

— Я удивлен, что шесть все-таки осталось.

Она громко засмеялась.

— Вы бы не сказали этого, будь я мальчиком. Что поделаешь, мы ужасно умные! Вот почему нас поощряют изучать греческий и латынь. Кроме того, они понадобятся нам, когда мы продолжим учебу в университете.

— В университете? Вы имеете в виду в Оксфорде и Кембридже?

— Да. Колледжи для девушек не…