Нежный плут
Шрифт:
– Искала своего парня.
– Какого парня?
– Жениха, – уточнил Генри.
Джеймс, во время разговора приподнявшийся было в кресле, теперь медленно оседал в него и весь как-то подавался вперед. Присутствующие догадывались о смысле таких симптомов. Со времени отплытия с Ямайки он находился в состоянии еле сдерживаемого гнева, но одно-единственное слово, оброненное Генри, сделало выражение его лица таким, что было просто страшно смотреть.
– Выходит… у нее есть… жених?
– Больше нет, – торопливо-услужливо
– Она нашла своего женишка, женившимся на англичанке. И это после того, как она ждала шесть лет… О, Иисус!!! Генри, скотина, у меня же на этой ноге мозоль!
– Тебе надо было не на ногу, а на рот наступить!
– Она… ждала… шесть… лет?…
Арти выглядел смущенным и растерявшимся.
– М-да, кэп, тут долгая история… Связано с войной… Они не имели о парне никаких известий вплоть до начала этого года… И, похоже, у нее в семье не знали, что она отправилась искать его. Генри мило поболтал с одним из слуг в доме…
– Шесть лет, – повторил Джеймс, но на этот раз для самого себя. После паузы он уже громче сказал: – Похоже, Джордж сильно любила его, а, как ты думаешь, Конни?
– Проклятье, Джеймс, никак не пойму, почему все это должно тебя волновать? Ты как-то сам говорил пару раз, что от женщин трудно иной раз избавиться. Прилипнут – намертво. Ты ведь не хотел, чтобы малышка влюблялась в тебя, не так ли? Когда в тебя влюбляются, ты все время раздражаешься, правда ведь?
– Правильно.
– Ну так какого же черта ты все еще сердишься?
ГЛАВА XXVIII
– Где тебя черти носили, Клинтон? – сбивая с толку брата спросил Дрю, как только тот вошел в обширную студию, которая служила в доме общим местом для встреч.
Клинтон глянул на Уоррена и Томаса, развалившихся на темно-бордовом диване, ища объяснения столь необычному приветствию. Но, поскольку Дрю не позаботился сказать ни одному из них, почему он так ждал возвращения Клинтона, они лишь пожали плечами.
– Думаю, что все дело в моей привычке заботиться о деле, когда я бываю дома. Я провел утро в офисах «Скайларка». Если бы ты потрудился спросить Ханну, она бы тебе сказала.
Услышав ответ брата, Дрю почувствовал некоторое угрызение совести, но только потому, что не подумал спросить повариху их домовладельца.
– Ханна слишком занята подготовкой к вечеру, чтобы ее тревожить.
Клинтон едва сдержал улыбку при этом промямленном ответе. Вспышки гнева у Дрю бывали чрезвычайно редко и случались совершенно неожиданно. Не было никакого смысла отягощать только что продемонстрированную. У Уоррена отсутствовали такие сомнения.
– Мог бы спросить меня, дурень, – захохотал он. – Я бы сказал…
Дрю уже подходил к дивану, поэтому Уоррен не стал утруждать себя продолжением своего заявления. Он просто встал навстречу младшему брату.
– Дрю!
Предупреждение
– Вам обоим не мешало бы помнить, что мы собираемся дать вечер, – строго заметил Клинтон. – Когда весь город ринется сюда, эта комната понадобится нам, как и все остальные. Я был бы весьма благодарен, если бы мне не пришлось переделывать весь распорядок.
Уоррен разжал кулаки и сел снова. Томас покачал головой.
– Что тебя так встревожило, Дрю, что нельзя было обсудить с Уорреном или со мною? – Он спросил тоном, предполагающим примирение. – Не мог ты подождать?…
– Ни один из вас не был вчера дома, а Клинтон был, – огрызнулся Дрю, но не добавил ничего больше, словно это все объясняло.
Томас вновь обрел спокойствие и только спросил:
– Ты вышел из себя, так ведь? В чем же дело?
– Просто я хочу знать, что тут произошло без меня, вот в чем! – Дрю обернулся к старшему из братьев. – Так помоги мне, Клинтон, если ты отшлепал Джорджи после того, как сказал, что не…
– И не думал ничего подобного делать! – возмущенно возразил Клинтон.
– А следовало бы, – высказал свое мнение Уоррен. – Добрая взбучка сняла бы с нее чувство вины.
– Какой вины?
– За то, что она беспокоила нас. Ее хандра и…
– Она хандрит потому, что не оправилась еще от Камерона. Она любила…
– Чепуха, – хмыкнул Уоррен. – Она никогда не любила этого маленького ублюдка. Просто она хотела его, потому что он самый смазливый во всем городе, хотя я никогда не понимал, с чего она это взяла.
– Если так, брат, то почему же она ревет с тех пор, как мы покинули Ямайку? У меня сердце разрывается при виде ее красных распухших глаз. И я ничем не мог ее утешить, пока мы не вернулись домой. Но мне все же удалось это сделать. Что же опять выбило ее из колеи? Ты ничего ей не говорил, Клинтон?
– Я вообще перекинулся с ней всего парой слов, она почти весь вечер пробыла в своей комнате.
– Ты говоришь, она опять ревела, Дрю? – заботливо спросил Томас. – Именно это тебя и расстроило?
Дрю сунул руки в карманы, кивнул и коротко бросил:
– Я просто не могу это вынести, действительно не могу.
– Привыкни, придурок, – вставил Уоррен. – У всех у них глаза на мокром месте, когда это кто-то может заметить.
– Никто и не ожидал, что циничный осел сможет отличить истинные слезы от фальшивых, – огрызнулся Дрю.
Увидев, что Уоррен серьезно обиделся на последнее замечание, Клинтон уже был готов к прыжку. Но оказалось, он зря беспокоился. Томас успокоил брата, просто положив руку ему на плечо и покачав головой.