Незнакомцы
Шрифт:
Страх перед возможным чужеродным захватом человеческих тел буквально снедал полковника, и на то были основания: после всего увиденного им в звездолете можно было вообще сойти с ума. Однако даже ему не верилось, что благородный гнев Кронина может быть наигранным.
Тем не менее Кронин с его необъяснимыми способностями оставался одним из двух основных подозреваемых; вторым был Доминик Корвейсис. Откуда было еще взяться этому дару исцелять людей и перемешать, не прикасаясь к ним, предметы, как не от вселившегося в их тела инородного хозяина?
Леланд был сбит с толку.
Он отошел от стоящего на коленях священника и остановился в нескольких шагах от него, пытаясь собраться с мыслями. Взгляд его упал на сгрудившихся
Но Леланд знал, что хранится в недрах Скалы Громов! И в мрачном свете его осведомленности все выглядело иначе. Ну конечно же, все эти исцеления — всего лишь ловкий трюк, обманный ход противника, цель которого — сбить его с толку и заставить поверить в выгодность сотрудничества, а не борьбы с ним. Человечеству предлагалось навсегда избавиться от боли, а возможно, и от смерти, за исключением разве что внезапной и скоропостижной. Но полковник твердо знал, что боль — это основа жизни и крайне опасно поддаваться иллюзиям, что можно избежать ее, ибо подобные заблуждения должны неминуемо разрушиться, и тогда боль станет гораздо мучительней, в том случае, если ты готов к ней. Леланд был уверен, что боль — физическая, психическая, эмоциональная — сердцевина нормального состояния человека и без нее невозможно сохранить здоровье и рассудок. Бесполезно мечтать об избавлении от боли или пытаться избежать ее. Нужно учиться наслаждаться болью, подчинять ее своим интересам, иначе она одержит верх. А всякий предлагающий нечто выходящее за рамки человеческого опыта и знаний заслуживает недоверия и презрения.
Нет, Леланда никому не удастся сбить с толку.
Большой армейский грузовик, предназначенный, как поняла Жоржа, для транспортировки личного состава, был оборудован металлическими скамейками вдоль обоих бортов и передней стенки кузова. Приклепанные к стенкам кожаные кольца должны были, очевидно, помогать сидящим удерживать равновесие при резких поворотах и на неровной дороге. Тело отца Вайцежика уложили на переднюю скамью и привязали к ней ремнями, пропустив их для большей надежности еще и сквозь кожаные кольца. Жоржа, Марси, Брендан, Эрни, Фэй, Сэнди, Нед и Паркер расселись по боковым скамейкам. Фалькирк лично запер двери кузова снаружи на засов, и скрежет железа, навеяв мысли о тюремной камере, наполнил сердце Жоржи отчаянием. Полковник также запретил водителю включать освещение в кузове, поэтому ехали в полной темноте.
Хотя Эрни Блок и терпел до этого момента ночной мрак, все подумали, что теперь уж он точно сорвется. Но Эрни только тяжело вздыхал и время от времени сжимал руку Фэй.
— Я начинаю припоминать самолеты, о которых говорил Доминик, — произнес он неожиданно для всех. — Их было не менее четырех, и все они летели низко, очень низко... А потом произошло еще что-то, чего я пока еще не вспомнил... Но я точно знаю, что я сел в нашу машину и помчался по федеральному шоссе к этому заколдованному месту, которое притягивает к себе и Сэнди. Вот и все, что мне удалось вспомнить. Но чем больше я вспоминаю, тем меньше пугает меня темнота.
Посадить вместе с пленниками охранника Фалькирк не решился: похоже, он думал, что те, при всем своем вооружении, не будут там в безопасности.
Жорже показалось, что он вообще хотел их всех расстрелять на месте, но полковник успокоился и велел им забираться в кузов, что, впрочем,
Фалькирка очень интересовало, куда подевались Джинджер, Доминик и Джек. Сперва все отмалчивались, но, когда полковник пригрозил, что свернет девочке шею, Эрни закричал, что полковник позорит армейский мундир, и вынужден был сказать ему, что Джинджер, Доминик и Джек отправились в направлении Рино, через Батл-Маунтин и Уиннемаку.
— Мы опасались, что дороги на Элко возьмут под наблюдение, — объяснил он, — и поэтому решили разделиться, чтобы уменьшить риск.
Это была, конечно же, ложь, и Жоржа сперва чуть было не сорвалась, ей хотелось закричать, чтобы Эрни не смел врать и не подвергал опасности жизнь ее дочери. Но она вовремя смекнула, что Фалькирк не мог знать, как все было на самом деле. Полковник отнесся к словам Эрни с подозрением и потребовал подробностей, так что тому пришлось на ходу придумывать еще и детали маршрута группы беглецов во главе с Джеком. Правда, Фалькирк и на этом не успокоился и послал четверых солдат проверить слова Блока.
Все это еще было свежо в памяти Жоржи, и она крепче прижимала к себе свободной рукой сидящую у нее на коленях Марси, вцепившись другой рукой в ременную петлю, чтобы не свалиться вместе с дочерью в темноте на пол грузовика, уносящего их в неизвестном направлении. Марси, полностью отключившись от реальности, инстинктивно жалась к матери, и это вселяло в Жоржу надежду, что девочка вскоре вырвется из царства мрачных и смутных воспоминаний.
Охваченная тревогой за свою малышку, Жоржа сперва слушала рассказ Паркера Фейна об их с покойным отцом Вайцежиком злоключениях вполуха, но постепенно заинтересовалась и наконец пришла в такое волнение, что уже не думала ни о чем другом. Паркер говорил о потрясающих вещах: о том, что произошло с Кэлвином Шарклом, о том, как Брендан передал свою волшебную энергию Эмми Халбург и Уинтону Толку. А когда он поделился своим предположением, что, возможно, теперь этой энергией обладает и он сам, у Жоржи даже мурашки побежали по коже. Затем Паркер рассказал о результатах работы специальной исследовательской группы и произнес самую потрясающую фразу.
— В ту далекую летнюю ночь, — заявил он, — в ту жаркую июльскую ночь что-то спустилось с неба на Землю. И это событие должно преобразить весь мир.
Что-то спустилось с неба на Землю.
Это удивительное сообщение вызвало у затаившихся в темноте слушателей бурный отклик: все заговорили разом, напрочь позабыв о нависшей над ними опасности.
Сэнди тотчас же объявила: она не только верит, что все это на самом деле случилось, но и вспомнила некоторые эпизоды происходившего в ту ночь, в частности, как проносились над мотелем с чудовищным ревом самолеты, и как люди повыбегали из гриль-бара наружу, и как дрожала от грохота и вибрации воздуха земля под ногами.
— Потом Доминик вдруг закричал: «Луна! Луна!», и мы все обернулись и увидели Луну. Она была ярче, чем обычно, и падала прямо на нас. Разве вы не помните? Вы не помните, как на нас с неба падала Луна?
— Да, — тихо произнес Эрни. — Я помню.
— И я помню, — откликнулся Брендан.
Жорже показалось, что она тоже помнит, как падает на нее с неба ослепительно яркая Луна.
— Люди закричали, начали разбегаться в разные стороны, все были до смерти напуганы, — продолжала делиться своими воспоминаниями Сэнди, — а грохот все нарастал, у всех уже дрожали поджилки от этого чудовищного воя и треска. Потом возник другой странный звук, напоминающий пронзительный переливчатый свист, и Луна внезапно вспыхнула ослепительным светом, осветив холодными яркими лучами автостоянку, и стала красной, кроваво-красной! И тогда мы поняли, что это вовсе и не Луна, а нечто другое!