Незнакомка из Пейроля
Шрифт:
Он подошел к столу, на который Паскаль положила свидетельство, открыл его и указал на одну из страниц дрожащим пальцем.
– Юлия Ньян. Ты знаешь, что это означает?
– «Беззаботная», – прошептала Паскаль. Он удивился, что она это знает.
– Боже мой, – пробормотал он.
Он посмотрел своей дочери прямо в глаза, затем отвернулся.
– Я устал, пойду немного отдохну перед обедом.
Тяжело шагая, он направился в свою комнату. Несмотря на то что было холодно, он открыл окно и оперся локтями на подоконник. Ему была дана возможность быть искренним, абсолютно искренним,
«Когда ты узнал об этом, было уже слишком поздно? Почему она ничего не сделала, чтобы забрать дочь к себе?» Конечно, он не стал отвечать на эти вопросы. Паскаль и так уже знала слишком много. Будь проклято это семейное свидетельство. Зачем Камилла сохранила его, причем так плохо спрятала?
Анри выглянул из окна. На окутанных сумерками деревьях кое-где разрослись шары омелы, напоминающие формой птичьи гнезда. Паскаль нужно было вызвать обрезчика, чтобы он спилил пораженные ветки, пока растение-паразит не распространилось на другие деревья. Говорил ли ей об этом Лестрейд? В последний раз, когда Анри вызывал садовника, он велел ему оставить Паскаль в покое и прислать счет за цветочные луковицы. Эти цветы были священными, и Лестрейд знал это.
Он высунулся из окна, чтобы получше разглядеть гибискус. Летом, когда его покрывали белые и сиреневые цветы, он был необыкновенно прекрасен. Анри хорошо помнил тот день, когда принял решение посадить это тропическое растение на месте сгоревшей мастерской. Он надеялся, что таким образом быстрее забудется происшедшая здесь трагедия. Увидев фотографию этого растения в каталоге, он решил, что это как раз то, что нужно. В то время его еще интересовал внешний вид парка, и он тратил на его обустройство немалые деньги. После смерти Александры он почти ничего здесь не менял и многих удивил своим решением остаться в Пейроле. Ну зачем ему было уезжать!
Зимой гибискус выглядел обычным безжизненным кустарником. За ним слабо просматривалась оранжерея, в которой Камилла проводила немало времени, колдуя над ящичками с элитной рассадой. Он не мог вспомнить, когда именно ее охватила страсть к цветоводству. По-видимому, так было всегда, поскольку почти во всех своих воспоминаниях он видел ее с секатором или ведерком в руках. Боже, как она была прекрасна в своем канотье поверх прямых черных волос! Женитьба на Камилле довольно быстро вытеснила из его памяти Александру, и ему казалось, что он женат впервые.
Этот негодяй Косте бросил жену с ребенком на руках, поэтому она легко получила развод. Необычайная ранимость Камиллы, ее слезы, катящиеся из огромных черных глаз, и то, как она молитвенно складывала руки, взывая к помощи, обезоруживали Анри. Заботясь о ней, он чувствовал себя зрелым, сильным, нужным ей мужчиной. Он решил, что стал для нее жизненно необходимой опорой, и не сомневался, что, окружив ее заботой и любовью, поведет по жизни рядом с собой. Когда она маленьким клубочком прижималась к нему ночью в супружеской постели, он считал, что сделал ее счастливой. Увы, с годами он понял, насколько ошибался в своих предположениях.
Ему стало холодно, и он закрыл окно. Постояв немного в темноте, он прилег на кровать, не зажигая света. Гнев Паскаль рассердил его. Он не считал себя обязанным отчитываться
Все? Это было бы так трудно и так неразумно… Умница Паскаль могла легко отвергнуть все его аргументы. Он слишком ее любил и не хотел предстать перед ней в образе монстра.
Монстра? Конечно, нет! То, что он совершил, было сделано из лучших побуждений, хотя после он и пожалел об этом. В тридцать лет он совершенно не разбирался в жизни. Он был сыном известного врача, унаследовал профессию по призванию, женился и, поселившись в семейном особняке, считал свое будущее вполне определенным. Он усердно занимался медициной, был отцом прекрасного малыша, слыл уважаемым доктором Анри Фонтанелем…
Но у него была еще Камилла. Та девушка, в которую он влюбился в юности, снова повстречалась ему на жизненном пути. На этот раз он испытал истинную страсть, узнал, что такое ад и рай, и ни о чем не жалел.
Анри нащупал выключатель лампы. Эта комната когда-то раньше принадлежала Паскаль и не вызывала в нем особых воспоминаний. Гораздо хуже было бы оказаться в комнате, где он столько лет провел с Камиллой…
Откуда только он нашел в себе силы снова приехать сюда? Почему его дочь, которую он любил больше всего на свете, подвергла его таким мучениям, вынудила снова думать о прошлом и даже вспомнить лицо бедной Юлии…
Анри закрыл глаза, чувствуя, как горло его сжимается от страха. Да, он виноват и не может больше этого скрывать… Но он стар, он очень и очень устал…
Глава 8
Самюэль и Марианна приехали последними, около девяти вечера. Шампанское, поданное в качестве аперитива в зимнем саду, сопровождалось тостами с жареным беконом и кровяными колбасками. Адриан, очень элегантный в своем темно-синем костюме, раздавал тарелки и следил за тем, чтобы бокалы были полными.
Паскаль сделала над собой усилие, преодолевая отрицательные эмоции, вызванные разговором с отцом, и решив, что, несмотря ни на что, не станет портить себе рождественский вечер. Она тщательно нанесла макияж с блестками, спрятала волосы под шиньон и надела короткое атласное платье цвета слоновой кости.
– Ты выглядишь как настоящая женщина, не то что в джинсах! – воскликнул Анри, увидев ее.
Лоран пытался быть сдержанным, но и он не смог скрыть своего восхищения.
– Тебе удалось украсить этот дом почти так же, как это было в нашем детстве, – сказал Адриан, останавливаясь рядом с ней. – Я так любил встречать здесь Рождество…
– Предлагаю тебе абонемент на все будущие рождественские праздники, – смеясь, ответила Паскаль. – Я рассчитываю долго прожить в Пейроле!
– По крайней мере, до того времени, пока вернешь долг банку и своему спонсору, – иронично ответил брат.
Самюэль, стоявший рядом с ними, поднял глаза к небу.
– Обещаю, я не буду придирчивым кредитором при условии, что мне тоже дадут абонемент. Чем чаще я бываю в этом доме, тем больше люблю его.
– И это меня не удивляет! – сказала Аврора. – Жить в Пейроле – настоящее счастье, и здесь можно развлекаться на славу.