Незнакомка в красном
Шрифт:
Джастин вышел из библиотеки и направился искать Джину. Он не видел ее с тех пор, как вышел утром из ее комнаты, когда она спала, и уже успел соскучиться по ней. Возможно, она сможет объяснить загадочные слова своего отца.
Обойдя все комнаты, Джастин обнаружил, что ее нигде нет. Порасспросив прислугу, он, наконец, выяснил, что Джина в галерее.
Не медля ни секунды, он отправился туда. На одной из длинных стен галереи были развешаны в ряд фамильные портреты в полный рост в золоченых рамах. На противоположной стене, в проемах окон, выходящих
Настроение Джастина мгновенно улучшилась, и он поспешил к ней. Услышав звук шагов, Джина повернулась. К его огорчению, она выглядела усталой и немного бледной.
– С вами все в порядке?
Она улыбнулась.
– Да, просто я немного устала.
– Мне так не хватало вас за завтраком. Никогда не думал, что вы можете так долго спать.
– Это с каждым случается время от времени, – беззаботно ответила она. – А куда вы ездили?
– Я ездил в Амберсайд. – Он посмотрел на портрет, на котором была изображена худенькая женщина. В ней не было ничего особенного, кроме разве что улыбки, напомнившей ему Джину.
– Кто это?
– Моя мать. – В глазах Джины светилась любовь, когда она смотрела на портрет. – Она умерла, когда мне было шестнадцать. Мы с папой были безутешны.
– А моя мать умерла, когда мне было тринадцать.
– Как вы, должно быть, переживали! – сочувственно взглянула на него Джина.
– Я не знал ее достаточно близко, чтобы переживать.
– Как? – воскликнула изумленная Джина.
– Мои родители проводили почти все время в Лондоне. Меня вырастил в Рэвенкресте мой дед. Когда же моя мать изредка наезжала туда, она была слишком занята визитами и другими развлечениями, чтобы проводить время с сыновьями. – Говоря это, Джастин не мог скрыть горечи.
Лицо Джины опечалилось.
– Не понимаю, как мать может так пренебрегать своими детьми. А ваш дедушка?
– Он тоже умер, когда мне было тринадцать. – Джастин криво усмехнулся. – Вот его мне действительно не хватало.
Слева от портрета матери висел портрет самой Джины, и Джастин критически посмотрел на него. Художнику не удалось передать ее жизнерадостность и обаяние.
– Он не передает вашего настроения.
– Спасибо, что сказали правду. Ни мне, ни папе он особенно не нравится. Папа хочет, чтобы я позировала другому художнику, но мне это кажется довольно скучным занятием, и я все время нахожу отговорки.
Джастин опять перевел взгляд на портрет ее матери.
– А как звали вашу матушку?
– Оливия. Мама ненавидела свое имя. Мой отец хотел назвать меня в ее честь, но она и слышать об этом не хотела. Они договорились сделать Оливию моим вторым именем.
Джастин посмотрел на портрет большого краснолицего мужчины справа.
– А кто это? Он кажется гигантом.
– Это мой дед по материнской линии. Все мужчины Дугласы крупные и сильные.
Джастин в замешательстве воззрился на нее. Мужчины Дугласы. Джорджина Оливия.
Обрывочные
«Я не знаю никакого мужчины по имени Дж. О. Дуглас...»
«Вы разочаровываете меня, милорд. Я думал, что, с вашей проницательностью, вы сразу догадаетесь...»
Придя в себя, Джастин воскликнул:
– Проклятие, так, значит, это вы Дж. О. Дуглас!
23
Лицо Джины еще больше побледнело. Она стояла все так же неподвижно, не отрывая взгляда от портрета матери.
– Неужели вы, милорд, можете поверить, что обычная женщина способна быть теоретиком в геологии?
– Если эта женщина – вы, я готов поверить во все, что угодно, – проворчал Джастин. Он чувствовал себя полным дураком, потому что до сих пор не смог разгадать, кем являлся этот «отшельник». – Почему же вы не сказали мне честно?
– Но я была честна с вами. – Она наконец повернулась и посмотрела на него. – Я же говорила, что не знаю мужчины с таким именем. И я действительно его не знаю.
– А я вообразил, что вы имеете в виду местных жителей. Значит, Дж. и О. – ваши инициалы, а фамилию вы взяли от матери?
– Она и моя тоже: Джорджина Оливия Дуглас Пенфорд. Я просто отбросила мою последнюю фамилию.
– Почему?
Глаза Джины сердито сузились.
– Разве ответ не очевиден? – В ее голосе прозвучала горечь. – Если бы издатели «Трудов» знали, что все эти статьи написаны женщиной, они никогда бы не опубликовали их. И если сейчас станет известно, что я женщина, то меня никогда больше не опубликуют. Хуже того, на мои теории будут нападать просто потому, что я женщина, а не из-за их сути.
Джастин рад был бы ей возразить, но ему пришлось признать ее правоту. Более того, раньше, до его поездки в Пенфилд, он скорее всего присоединился бы к хору критиков, узнай он правду.
Джина опять посмотрела на портрет матери.
– Теории Дж. О. Дугласа вызывают большой интерес и уважение. Но те же самые теории, выдвинутые Джорджиной Оливией Дуглас Пенфорд, вызовут неприятие и насмешки. Мне противно прятаться за мужским псевдонимом, но разве у меня есть выбор?
Джастин ничего не мог на это возразить.
– Выбора нет, – признал он. Она имела право испытывать гнев и горечь. Он понемногу и сам начинал разделять эти чувства.
– Этот мир создан для мужчин, – сказала она со вздохом.
Да, именно так. Впервые Джастин вдруг осознал, что она должна чувствовать. Как нелегко быть женщиной с ясным умом и сильным характером и не иметь возможности получить достойное образование и признание, возможности, которую она имела бы, родись она мужчиной.
– Я понимаю вашу горечь и боль, Джина. Но почему вы мне не сказали правду?
– А вы бы мне поверили?
Джастин задумался над ее словами, желая быть с ней совершенно честным. Она заслуживала правды.
– Возможно, не сразу, – признал он, – но после нескольких дней пребывания здесь определенно поверил бы.