Незнакомка

Ольский Александр

– Брось, Мартин, скажешь тоже.

– Слушай, Майк, я тебя таким хмурым сто лет не видел. Что тебя гложет? Может, со здоровьем проблемы? – Мартин даже слегка наклонился ко мне и поправил очки на переносице, словно стараясь разглядеть, что творится у меня в душе.

– Да нет, со здоровьем все окей. Мне тут спать не дает один дневник, который я из любопытства подобрал в самолете, – признался я.

– Ты что, не сдал его в бюро находок, или как оно называется?

– Так поступил бы ты, Мартин, да и любой нормальный человек. Я же со своими фантазиями сделал все по-дурацки. Сначала, как полагается, вернул в офис «Дельты», а потом, когда выяснилось,

что его никто не забрал, взял себе и теперь не расстаюсь с ним ни днем ни ночью.

– Даже не знаю, что сказать, – удивился друг. – Слушай, Майк, а на черта тебе сдался чужой дневник? Он что, принадлежит Хиллари Клинтон или Обаме?

– В этом случае все было бы гораздо проще. Дневник написан на русском языке некой Полиной, которая, видимо, родилась и выросла в России, а где живет сейчас, одному богу известно.

– Ну ты влип, старина! – всплеснул руками Мартин. – Думаю, что без водки нам сегодня точно не обойтись.

Действительно, водка в этот вечер оказалась весьма кстати. Мы просидели с Мартином в баре до самого закрытия. Перемыли кости начальству и знакомым, обсудили политику, посетовали на возраст и поругали молодежь. Конечно, поспорили и о моей находке.

Мои доводы в пользу профессионального любопытства и желания вернуть дневник хозяйке Мартин развенчал буквально за несколько минут. Друг без колебаний предложил свою версию. Зная мою увлекающуюся натуру, Мартин решил, что я в очередной раз влюбился, причем в этот раз судьба сыграла со мной злую шутку: шансы найти возлюбленную равносильны выигрышу в лотерею, да к тому же я никогда не видел Полину – и потому влюблен в фантазию, а не в реальную женщину.

Относительно перспективы нашей возможной встречи Мартин был весьма пессимистичен. На его взгляд, я искал иголку в стоге сена. Затея совершенно бессмысленная, даже самый последний идиот в Лас-Вегасе не поставил бы и цента на нее. Более того, мой друг назвал меня извращенцем, который настолько пресытился обычными любовными интрижками, что теперь жаждал романа с призраком.

Не знаю, может быть, Мартин в чем-то был прав, и я немного лукавил, когда пытался убедить себя, что хочу найти автора дневника, потому что склонен к азарту и всегда ищу на свою голову приключений. Неужели я ввязался в эту сомнительную историю, одержимый всего лишь праздным любопытством? Может, действительно, одной только влюбленности и было под силу объяснить мое душевное смятение, непреодолимое желание прочитать дневник и встретиться с незнакомкой?

В любом случае, что бы это ни было и к чему бы ни привело в будущем, я принял решение продолжить перевод дневника и поиск Полины. В конце концов, что я терял? Несколько сотен долларов, заплаченные за перевод, и несбывшиеся мечты?

Глава 9

Поздним вечером двадцать третьего декабря я приземлился в аэропорту Атланты, чтобы провести рождественские праздники с родными.

Рождество для американцев – особенный праздник, и прежде всего потому, что оно тесно связано с домашним очагом и семейными традициями. У каждой семьи они свои, но им незыблемо следуют из года в год, их передают из поколения в поколение. Одни справляют Рождество двадцать пятого, некоторые – накануне; кто-то готовит сладкий картофель, индейку под брусничным соусом и яблочный пирог, другие отдают предпочтение ветчине, спарже и печенью с имбирем. Украшение же дома и двора – настоящее ежегодное соревнование с родственниками и соседями. Безусловно, елка всегда в центре торжества, а остальное зависит от фантазии

и достатка ее владельцев.

Думаю, что американцы придают большое значение Рождеству, потому что, во-первых, Америка – молодая нация (всего-то чуть больше двухсот лет), у которой не так много традиций, так что мы стараемся бережно сохранить каждую. Во-вторых, довольно часто члены семьи живут в разных городах и штатах, видятся крайне редко, и порой единственная возможность побыть в кругу семьи – это празднование Рождества и Дня благодарения.

Моя семья тоже была разбросана по всей стране: сестра с мужем и детьми жили в пригороде Атланты, родители – во Флориде, а я – в Сан-Франциско. Виделись мы редко, но по возможности старались общаться по телефону и электронной почте.

Я люблю мою семью, хотя, признаться, не хотел бы жить с родней на соседних улицах. Мне кажется, что если вовремя не обрести независимость, то родственные узы могут легко превратиться в рабские оковы. Как птенцы, оперившись, покидают гнездо, так и дети рано или поздно оставляют отчий дом, чтобы начать свою жизнь.

Нэнси и я не были исключением: мы уехали из дома родителей сразу после поступления в колледж. Я с детства мечтал о работе в прессе, и по окончании школы выбрал университет, где был факультет журналистики. До «Сан-Франциско Кроникл» я сотрудничал с разными газетами и даже пробовал свои силы на радио.

Сестра получила диплом администратора и устроилась на работу в юридическую фирму, где познакомилась с адвокатом Джеффри и вскоре вышла за него замуж.

Хорошо, что моей сестре были не чужды инстинкты продолжения рода и она с радостью следовала законам природы, иначе родители вряд ли смогли бы похвастаться сейчас внуками. Мэтью в этом году исполнилось восемь, Люку – пять, а самому младшему, Киту, – всего три года.

Не знаю, что побудило сестру и ее мужа назвать старших сыновей библейскими именами. Может, Нэнси и Джеффри надеялись, что на детей снизойдет благодать, фортуна будет благоволить им во всех земных делах, а Бог – хранить от невзгод? Или же они решили, что святые имена будут для сыновей маяком в океане жизни и спасут от грехопадения?

За исключением оригинальных имен, все трое мальчишек были обычными детьми, и, конечно, каждый со своими причудами и характером. Озорной Мэтью увлекался спортом и играл в школьной команде по бейсболу, Люк отличался необычайной для своего возраста рассудительностью, а малыш Кит был самым симпатичным.

Нэнси и Джеффри обожали своих сыновей и не жалели ни времени, ни денег на их воспитание. Сестра как-то призналась, что с рождением детей жизнь ее семьи сильно изменилась, и даже от здорового эгоизма у молодых родителей не осталось и следа. Однако, невзирая на хроническую усталость, послеродовую депрессию, мелкие ссоры и строгую экономию, они не жалели о своем решении иметь троих детей.

Если честно, мной овладевал панический страх, даже когда я всего лишь слушал их рассказы, но Нэнси уверяла меня, что любовь, которую дарят дети, – настоящая награда, что всему свое время и когда-нибудь я тоже стану отцом.

Мама и отец любили внуков и, как полагается бабушкам-дедушкам, от души баловали ребят, покупая им дорогие игрушки и стильную одежду. Когда же мальчишки гостили у них во Флориде, дом переворачивался вверх дном, но моя аккуратистка мать закрывала глаза на происходящее, будто ее это не касалось. Конечно, нам с сестрой такого бы никогда не позволили, но, видимо, для любимых внуков правила игры были иные, нежели для собственных детей.