Незнайка в Совке
Шрифт:
– Не знаю, не пробовал. Небось дрянь какая-нибудь,- буркнул официант.
– А кто-нибудь заказывает?
– Никто.
– Фу ты... У вас что, вся еда такая, как в этом меню? А что вы там записываете? Мы же еще ничего не заказали.
Официант сунул свой блокнотик в карман и присел на свободный стул, воплощая бесконечное терпение.
– Каша какая-нибудь есть?- взмолился Незнайка, глотая слюну.
– Каша-то есть?
– Вы у меня спрашиваете?- вежливо осведомился официант, глядя куда-то мимо Незнайки.
– У вас.
–
– Наше? Однако,- пробормотал Спрут.- Ну и порядочки у вас!
Он огляделся и, заметив, что все вокруг что-то все-таки едят, распорядился:
– А сделайте то же, что и всем. Две порции.
Официант молча удалился.
Раздался жуткий грохот. Спрутс с Незнайкой невольно пригнулись, но тут же сообразили, что это снова заиграл оркестр.
Спрутс что-то сказал, но Незнайка не расслышал. Спрутс повысил голос, но опять безрезультатно. Тогда Спрутс сложил ладони трубочкой и стал кричать, побагровев от натуги. Лишь теперь Незнайка услыхал:
– У нас на Луне тоже бывали журфиксы, только повеселее.
Незнайка вспомнил, что журфиксы- это когда богатые коротышки собирались на вечеринки, куролесили и ломали мебель.
В ответ Незнайка также сложил руки трубочкой и, раздирая глотку, рассказал Спрутсу о какофонистах в Солнечном городе.
Так они орали друг другу (впрочем, и все остальные посетители ресторана общались так же), и сорвали бы себе голоса, но возник официант с подносом. Собственно он давно уже стоял над путешественниками, ожидая перерыва в так называемой музыке.
– И что же это такое?- спросил Спрутс, с подозрением изучая графинчик с мутноватой бесцветной жидкостью.
– Картофельный сок, как вы заказывали,- ответил официант.
– А в тарелках?
– Наше фирменное блюдо- салат "Магнолия".
Фирменное блюдо салат "Магнолия" представляло из себя (как определил Спрутс, исследовавший пищу, прежде чем ее съесть) смесь из мелко нарезанных картошки, капусты, свеклы, огурцов, помидоров, яблок, моркови и так далее, и все это было полито майонезом, посолено, поперчено, приправлено аджикой, посыпано тмином и еще бог знает чем.
Незнайка судил о еде с других, если можно так выразиться, динамических позиций. Во-первых, кусочки, из которых состоял салат, не накалывались на вилку и соскальзывали с ножа, а ложку не дали.
Во-вторых, было такое впечатление, будто жуешь пенопласт с перцем.
Картофельный сок был, разумеется, весьма гадок. Однако вокруг все хлестали его графинами, и путешественники решили, что они, очевидно, что-то не поняли.
Под конец официант неожиданно принес "чай ж/д" в высоких подстаканниках. Чай действительно сильно отдавал железной дорогой и сиял интенсивно желтым цветом. Сахар, к нему прилагавшийся, был действительно нерастворим, как и было обещано в меню.
После трапезы, дождавшись когда музыка ненадолго стихнет, Спрутс только и сказал:
– Такая еда у нас на Луне называлась "сытная" и специально выдавалась на фабрике Скуперфильда, чтобы...
Дальше он ничего не
Икал он громко и очень смешно, почти подпрыгивая на стуле.
Незнайка спросил:
– Может, похлопать тебя по спине или воды принести?
Спрутс, все еще икая, вручил Незнайке пачку фертингов и указал на официанта. Тот протянул свои расчеты.
– А почему такая сумма?- удивился Незнайка.- Ведь мы брали все одинаковое.
– Минуточку.- Официант, почиркал карандашом в блокнотике.- Сорок три пятнадцать.
Спрутс хотел что-то произнести, но не смог и попытался изъясняться жестами.
– Вы меня не поняли,- сказал Незнайка,- просто я имел в виду, что раз мы брали все одинаковое, то и сумма должна получиться четная.
Официант внимательно посмотрел на Незнайку и, не отводя от него взгляда, снова поводил карандашом в блокноте и объявил:
– Сорок один восемьдесят.
– Как это вы считаете?- опешил Незнайка. Спрутс застонал, как от зубной боли, и толкнул Незнайку локтем. Но было поздно. Официант достал из кармана свисток и засвистел.
В ресторане все сразу обернулись и, как из под земли, выскочил милиционер.
– В чем дело?
– Вот, капитан,- скучающим тоном проговорил официант,- буянят, не расплачиваются. Сели за заказной столик. Вот, видите, табличку нашу под скатерть запихали.
– Да, нет, вы нас неправильно поняли,- оправдывался Незнайка,- мы хотим расплатиться, но официант все время называет разные суммы.
– Понятно,- нахмурился капитан,- вы хотите сказать, что он вас обсчитывает.
Официант горделиво выпрямился, всем своим видом выражая оскорбленное самолюбие.
– Да вы на их деньги посмотрите!
В зале воцарилась мертвая тишина. Посетители перестали жевать.
Музыканты сгрудились у края сцены. Милиционер взял из рук Незнайки фертинги, похрустел ими и зачем-то пересчитал.
После чего сказал:
– В отделение.
В отделении путешественников продержали почти до утра. Они сидели в зарешеченном углу на лавочке напротив милиционера, который записывал что-то в толстую тетрадь и, казалось, забыл о задержанных.
Никакие их вопросы, просьбы и прочие попытки обратить на себя внимание до милиционера не доходили. Другие задержанные за ночь коротышки сидели смирно в общей клетке и не шумели. Лишь когда за окном начало светать, милиционер спрятал тетрадь в ящик стола и запер его на замок. Затем он достал одну из банкнот в сто фертингов, которыми Спрутс пытался расплатиться в ресторане, поглядел ее на просвет, а затем в лупу. Наконец он изрек:
– Понятно.
Незнайка все это время рассматривал милиционера, пытаясь вспомнить, где же он его видел. Незнайка стал перебирать в памяти всех своих знакомых на Земле и на Луне, но, поскольку знакомых у него была тьма-тьмущая, он невольно стал вспоминать все связанные с ними смешные истории. Вспомнив, как Авоська и Небоська выбрасывали балласт с воздушного шара, он не удержался и прыснул со смеху.