Незнайка в Совке
Шрифт:
– Пресса,- небрежно бросил Незнайка, и тот отскочил в сторону.
Выставка состояла из лабиринта залов, в которых толпились охочие до искусства Каменюшкина коротышки. В одном из залов стояли уменьшенные копии статуй Всезнайки и знаменитых волшебиков, снабженные зубодробительными пояснениями. В другом зале были выставлены отвратительные железяки, самую мерзкую из которых путешественники видели на рекламном плакате. Она вызывали наибольшее столпотворение и восторженные восклицания. Зал то и дело озарялся фотовспышками. В
Соседний портрет изображал бывшего милиционера Цветика с лозунгом "Всех ловить!". Далее следовали портреты повара- "Всех кормить!", учителя- "Всех учить!", прокурора- "Всех сажать!", адвоката- "Всех отпускать!" и так далее. Завершал серию портрет Бубы-Пончика- "Всех мочить!".
Наконец они нашли зал, заполненный скульптурами Каменюшкина, а также обнаружили самого Каменюшкина, раздающего автографы восторженным поклонникам.
Путешественников он заметил издали и приветливо помахал рукой.
– Здорово, шизоиды!
– Сам шизоид,- ответил Спрутс.- У нас к тебе дело.
– Как вам моя нетленка? Восхитились уже?
– И не подумали. Нам твоих Всезнаек за глаза хватит.
Каменюшкин совершенно не обиделся такому отношению к своим творениям. Видимо, он и сам был о них невысокого мнения.
– Пошли в мою студию. Это здесь рядом.
В студии, представлявшей из себя большое помещение, полное недоизваянных скульптур и всякого хлама, Спрутс изложил Каменюшкину идею замены мрамора на пластмассу.
– А, и вы туда же!- захихикал Каменюшкин.
– А что, уже есть конкуренты?- насторожился Незнайка.
– Ну вот, я так и знал, опередили,- Спрутс был сильно недоволен.
– Никто еще вас не опередил,- успокоил Каменюшкин,- шлялись тут всякие, но вместо деловых предложений одни обещания без гарантий оставляли. Ты, мол, нам дай всю документацию, а мы, мол, тебя не забудем, известим, когда деньги получать. Ишь, дурака нашли. Вы первые, у кого хоть деньги есть. С деловыми коротышкам приятно дело иметь.
– Значит, мрамор на месте?- обрадовался Спрутс.
– Конечно! А документация, в которой описано, где какой сорт, у меня. Заплатите- будет ваша. Вот моя цена.
Он написал на бумажке несколько цифр. Это была совсем незначительная сумма по сравнению с тем, сколько лежало в портфеле.
– По рукам!- поспешил ухватить удачу Спрутс.
– Эх, не продешевил ли я?- спохватился Каменюшкин.- Нет, так, пожалуй, дело не пойдет! Платите в два раза больше!
– Но мы же договорились!
– Подумаешь, договорились. А мы передоговоримся.
– Но как же... Ладно, пусть будет по-твоему...
– Э-э, нет, больно вы легко соглашаетесь! Давайте еще в два раза увеличим.
– Но это же... Нет, я на это не
– У вас нету столько?
– Есть, но я все равно не соглашусь. Из принципа. Нельзя так договариваться. Так дела не делаются,- возмущенно заявил Спрутс.
– А я что, знаю, как они делаются?- простодушно развел руками Каменюшкин.- Делаю как могу.
Спрутс набрал побольше воздух в легкие и начал ожесточенно торговаться.
Незнайка быстро прикинул, что, несмотря на жадность Каменюшкина, оспариваемая сумма вряд ли могла сильно облегчить их портфель, но вмешиваться в дела Спрутса не стал. Раз торгуется, значит, так надо.
Он встал и пошел по мастерской осматривать творения Каменюшкина. Они представляли из себя никчемные железяки, гнутые, ржавые, совершенно не красивые, даже уродливые.
Однако железяки эти были заботливо водружены на подставочки и снабжены латунными табличками с надписями, например: "Метиз ?207", "Метиз с моего двора", "Задумчивый метиз", "Метиз с западной помойки" и тому подобными.
Почему такую гадость нужно было выставлять на выставке, Незнайка не понимал. Он еще долго терялся бы в догадках, если бы случайно не наткнулся красивую книжечку с фотографией Каменюшкина на обложке. Эта книжечка как раз содержала популярные объяснения, почему некоторые железки нужно считать произведениями искусства.
Например, книга утверждала:
"Земля наша, богатая и обильная, рожает не только злаки, туки и руды, но и метизы, сиречь готовые металлоизделия. То там, то сям из земли торчат рельсы, якоря, шестерни, невесть каким ураганом принесенные и вдолбанные в почву..."
Оказывается, Каменюшкин собирал всякие замысловатые железки, объявлял их метизами, а искусствовед, написавший книжку, разводил вокруг них еще более замысловатые словесные кружева.
После прочтения пары-тройки абзацев из этой книжки Незнайка по-другому взглянул на творчество Каменюшкина. В Цветочном городе скульпторов не было, а был художник Тюбик, рисовавший в основном портреты. Незнайка, знакомый только с искусством Тюбика, думал, что искусство- это когда портрет или пейзаж изображены либо похоже, чтобы показать мастерство художника, либо красиво, чтобы заказчик был доволен.
Каменюшкин же осуществил третий подход- произведением искусства объявлялся любой предмет и вокруг него плелась целая паутина многозначительных разговоров и намеков. Всякий, кто силился вникнуть в суть этих разговоров и разгадать намеки, попадал в дурацкое положение, потому что все попытки что-то понять только запутывали зрителя еще больше. Зритель чувствовал себя недоучкой и идиотом и робел перед непостижимым гением Каменюшкина, чего тот и добивался.
Находясь в дурацком положении, зритель, естественно, не хотел этого никому показать и вынужден был повторять с умным видом фразы об искусстве Каменюшкина другим зрителям.