Незримая жизнь Адди Ларю
Шрифт:
– Дорогая, – говорит мрак, забирая подношение, – мне не нужны безделушки.
Деревянный ободок в его руке рассыпается и превращается в дым. Аделин задушенно всхлипывает: терять кольцо и без того больно, но еще больнее видеть, как оно исчезает с лица земли – словно грязь смыли с кожи. Но если и этого дара недостаточно, что же тогда?
– Пожалуйста, – умоляет Аделин, – я отдам что угодно.
Вторая рука тени все еще лежит на ее щеке.
– Думаешь, я чего-то от тебя хочу, – говорит он, приподнимая ее подбородок. – Но я беру плату только одной
Мрак склоняется еще ниже, зеленые глаза его невозможно яркие, а голос мягкий, точно шелк.
– Я покупаю лишь души.
Сердце Аделин пускается вскачь. Она представляет мать, которая стоит на коленях в храме и говорит о Боге и Небесах, слышит отца – он рассказывает ей сказки о загаданных желаниях. Думает об Эстель – старуха ни во что не верит, кроме дерева, что вырастет над ее костями. Душа, сказала бы она, всего лишь семя, возвращенное в почву. Хотя именно Эстель предостерегала ее от тьмы.
– Аделин, – шепчет мрак, и ее имя вязнет у него на зубах, будто мох, – я пришел. А теперь скажи, зачем ты меня звала.
Аделин так долго ждала этой встречи, его появления, возможности попросить, что поначалу слова ее подводят.
– Я не хочу замуж.
Признавшись, она ощущает собственное ничтожество. Ее жизнь кажется ей ничтожной, и этот приговор отражается в глазах бога. Он как бы говорит – и все?!
Но нет, это не все, есть нечто большее.
– Я не хочу никому принадлежать, – с внезапной горячностью признается Адди. Эти слова точно распахивают шлюз, и из нее выливается остальное. – Никому, кроме себя самой. Я хочу свободы. Свободно жить, найти собственный путь, любить или остаться в одиночестве – по крайней мере, это будет мой выбор. Я устала от отсутствия выбора, меня пугают годы, что буквально проносятся под ногами! Не хочу умирать так, как жила – это и не жизнь вовсе.
Тень нетерпеливо ее перебивает:
– Зачем ты рассказываешь, чего не хочешь? – Его рука скользит в ее волосах, хватает за шею, притягивает ближе. – Лучше скажи, о чем больше всего мечтаешь.
Аделин поднимает на него взгляд.
– Хочу получить шанс жить. Хочу быть свободной. – Она думает о прошедших годах. Моргнешь – и полжизни утекло. – Хочу больше времени.
Мрак внимательно ее рассматривает. Зеленые глаза меняют оттенок – становятся то цвета весенней травы, то летней листвы.
– И сколько же тебе нужно?
У Аделин голова идет кругом. Пятьдесят лет, сто – все ей кажется слишком мало.
– Ах вот что, – ухмыляется мрак, правильно разгадав молчание. – Ты и сама не знаешь. – Зеленые глаза снова меняют цвет, на сей раз темнея. – Просишь неограниченного времени. Захотелось свободы без правил. Чтобы тебя ничто не связывало. Вздумалось жить по своему усмотрению.
– Да, – кивает Аделин, задыхаясь от желания, но незнакомец недоволен.
Он роняет руку, которой обнимал ее, и мгновенно оказывается в нескольких шагах – стоит, прислонясь спиной к дереву.
– Мой ответ – нет, – произносит мрак.
Аделин отшатывается, словно он ее ударил.
– Что?! – Она так далеко зашла, отдала
Темная бровь приподнимается, но во взгляде больше нет веселья.
– Разве я джинн, связанный твоими желаниями? – Он отталкивается от дерева. – Или какое-то мелкое лесное божество из тех, кто довольствуется жалкими безделушками смертных? Я сильнее вашего Господа и древнее самого дьявола. Я – тьма меж звезд, я – подземные корни. Я – обещание и сила, в этой игре мои правила, я расставляю фигуры и выбираю время. И сегодня я отвечаю тебе «нет».
Аделин, Аделин, Аделин!
Огни за опушкой леса подступают ближе. В поле горят факелы. Это идут за ней.
Тень бросает взгляд через плечо.
– Отправляйся домой, Аделин. Возвращайся в свою жалкую жизнь.
– Но почему? – всхлипывает она, хватая его за руку. – Почему ты мне отказываешь?
Теплым и нежным касанием, так похожим на прикосновение дыма, он гладит ее по щеке.
– Я не занимаюсь благотворительностью. Ты просишь слишком много. Сколько пройдет времени, пока ты насытишься? Когда я получу свое? Нет уж, я заключаю только конечные сделки, а ты предлагаешь иное.
Позже она будет тысячи раз возвращаться к этому мгновению. В минуты отчаяния и сожалений, печали, жалости к себе и неукротимого гнева. И тогда Аделин поймет: она наложила на себя темные чары раньше, чем ее проклял он.
Но здесь и сейчас Аделин видит лишь мерцающие огни факелов Вийона, зеленые глаза незнакомца, которого когда-то мечтала полюбить, и шанс на спасение, ускользающий вместе с касаниями его рук.
– Хочешь конца? – решительно говорит она. – Тогда забирай мою жизнь, когда она мне надоест. Получишь мою душу, когда она будет мне не нужна.
Тень заинтригованно склоняет голову.
Улыбка – точь-в-точь такая, как на рисунках, кривая, хранящая множество тайн, – озаряет его черты. А потом он притягивает Аделин к себе. Это объятия любовника. Он весь – дым и кожа, воздух и кость. Его рот прижимается к ее губам, и первое, что ощущает Аделин, – смена времен года, тот миг, когда сумерки уступают ночи. Затем поцелуй становится глубже, зубы тени плавно скользят по ее нижней губе, и к удовольствию примешивается боль, за которой на языке появляется медный вкус крови.
– По рукам, – шепчет бог прямо ей в губы.
А потом мир поглощает чернота, и Аделин падает.
X
29 июля 1714
Вийон-сюр-Сарт, Франция
Аделин дрожит. Опускает взгляд вниз и понимает, что сидит на ложе из мокрой листвы. Секунду назад она падала – всего секунду, не успеешь сделать и вдоха, – но время, похоже, перескочило вперед.
Незнакомец исчез, как и последние отблески света. Летнее небо, что проглядывает сквозь кроны деревьев, налилось бархатной тьмой, посреди которой сияет лишь низкая луна.