Нф-100: Адам в Аду

Галатенко Анастасия

Адам встал, прошелся по комнате. Покрутил руками, присел пару раз.

– - Непривычно. Я был намного выше. И несколько шире, определенно. Почему у меня не гнется левая рука?

– - Дефект конструкции. У Стаса тоже не гнулась.

– - У Стаса?

– - Да. Вчера ты был Стасом.

– - Вот оно, значит, как?
– - Адам задумался.
– - Понятно. Я разберусь в этом, Родион.

Ро усмехнулся.

– - Посмотрим, надолго ли тебя хватит. Впрочем, приятно, что хоть кто-то собирается действовать.

Прыткий

незнакомец ему скорее не нравился. Вообще все происходящее не нравилось. Стаса -- неприметного, тихого клерка, утонувшего где-то в богом забытом пруду, привычного, как старый свитер -- больше не было. Вместо него был этот чужак, от которого неизвестно, чего ожидать.

К недоверию примешивалось неожиданное чувство одиночества. Стас, верный друг Стас, с которым вот уже семь лет Ро делил бессмертие, исчез. Пропал. Предал. Ро сам осознавал всю бессмысленность этой детской обиды, но не мог ничего с собой поделать.

К тому же почва ушла у него из-под ног при одной мысли о том, что следующим может оказаться он сам. Он заснет однажды, а потом в его теле появится кто-то другой...

– - Пойдем, Родион, покажешь мне, что здесь и как, -- новенький решительно направился к двери и распахнул ее.

Оказавшись в узком коридоре, глянул сперва в одну сторону, затем в другую, обнаружил решетку. Прошел до нее, стиснул толстые прутья. Зашипел с досады.

– - Рука, чтоб ее! Заперто? Отсюда вообще можно выйти?

– - Нет.

– - А там что?
– - он указал в темноту за решеткой.

– - Ничего. Пустые комнаты, коридоры... Здесь никого нет.

– - Никого?

– - Кроме нас.

Развернувшись, они зашагали прочь от решетки. Узкий коридор с дверями по сторонам упирался в стенку и больше всего был похож на купейный вагон. Давным давно списанный и тихо ржавеющий вдали от всех железных дорог на свете.

Когда Ро жил еще в своем первом теле, и телу этому было лет десять, он видел такой вагон -- неподалеку от небольшой сельской церквушки. Зачем он туда ездил, он уже не помнил, в памяти остались лишь недоумение -- как вагон оказался так далеко от железной дороги?
– - и ощущение безнадежности и затхлости, от которого хотелось бежать.

Позже, предпочтя кисточки и краски отцовским надеждам, Ро пытался найти это место -- романтика безнадежности дарила тогда мрачное удовлетворение. И потерпел поражение. Он долго колесил по бездорожью, искал, спрашивал, и, наконец, нашел нужное село. Но вагона уже не было. Церквушку отреставрировали, и вокруг нее, напротив нарядных могил, стояли столь же яркие автомобили.

Раздосадованный, Ро покинул это место, и больше не вспоминал его.

Пока не оказался здесь.

Остальных они нашли у Профессора. Тот сидел за столом, водя пальцем по исписанному

листу.

– - ... просим ускорения решения вопроса... кто написал "просим"? Ваня, ты? Я бы заменил на "требуем". Я думаю, Родион со мной согласится, он настроен более жестко... "требуем ускорения решения вопроса..." Иван Михайлович, вы согласны?

Иван Михайлович смотрел в затянутый паутиной угол. Глаза его стеклянно пялились вдаль, и видно было, что его меньше всего волнует отточенная формулировка.

– - Вот из-за таких, как ты, нас и не признают людьми, -- пробурчал Профессор вполголоса.

Ванька нервно оглянулся, встретился взглядом с Ро и потянул Профессора за рукав.

– - А, Родион Родионович, проходите, проходите... Станислав, как самочувствие?

Ванька впился тревожным взглядом в лицо новенького.

"Почувствовал, -- подумал Ро.
– - Молодец."

– - Господа, я вынужден вам сообщить, что Стас, увы, покинул нас, -- сказал он.
– - Подробностей я не знаю. Будем надеяться, что Стасу сейчас лучше, чем нам с вами.

Петр Евгеньевич перевел взгляд на лицо вчерашнего Стаса.

– - Как прикажете величать?
– - осведомился он.

– - Вергилием, -- усмехнулся тот.
– - По крайней мере, я собираюсь вытащить вас из вашего чистилища.

– - Да вы, юноша, бунтарь!
– - одобрительно заметил Профессор.
– - Дай бог, это вам удастся...

А бунтарь уже стоял у стола, изучая аккуратно написанный документ под нервным взглядом Ваньки.

– - Это что?

– - Прошение. В правительство. Институт давно закрыли, закон приняли, а мы все тут...

– - Когда закрыли?
– - быстро переспросил новенький.

– - Да уж лет шесть как... В октябре закон приняли, кажется. Родион Родионович, вы не помните точно?

– - Семнадцатого.

– - Вот, и Родион Родионович подтверждает. Шесть лет. А про нас забыли. А мы, знаете, и не люди, и не вещи.

– - Экспериментальные крысы, -- заметил Ро, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу.

– - Вот-вот, -- подтвердил Профессор.

– - Крысы?
– - Иван Михайлович оторвал взгляд от паутины, на лице его появилась гримаса отвращения.
– - Где крысы?

– - Все в порядке, Иван Михайлович, никаких крыс здесь нет, сидите себе спокойно! Так и живем, в клетке. Списать нельзя, отпустить тоже.

– - Погодите. Разве новый закон не предполагает изъятия нейрокристаллов из тел для предотвращения дальнейшей экстракции?

– - Такое ощущение, что ты сам писал этот закон, -- заметил вполголоса Ро.
– - Как по-писаному шпаришь.

– - Предполагает, -- кивнул Профессор и нахмурился.
– - Вы, дорогой мой Бунтарь, похоже, сильно после нас скончались. Тогда вам должно быть виднее, почему нас не хм... не изъяли...