Нф-100: Шутки Георга Дебича
Шрифт:
Карл облокотился на подоконник, чуть наклонил голову, чтобы поднятое под углом окно не мешало обзору. Смотреть, честно говоря, было не на что. Грязно-кирпичное мутное небо, маки, ржавая трава, где-то на горизонте такого же цвета песок. Поднявшийся ветер взбаламутил песчинки и понес их в сторону станции. Целое море маков плескалось и меняло свои очертания. Все было как будто за исцарапанным прозрачным пластиком: смутные очертания, по которым можно догадаться, что это, но не более того. На зубах скрипел принесенный песок, глаза чуть слезились.
– Может, стоит окна закрыть?
– Карл
– Да, ты прав, я закрою. А пока посмотри, - Питер, не поворачиваясь, ткнул пальцем куда-то в стекло.
– Что ты видишь?
– Ну, - Карл прищурился, неохотно всматриваясь в рыжую муть.
– Солнце обычное по цвету, вся трава на месте. Горизонт тоже не приблизился и не исчез, значит, небо не рухнуло на землю. Что это значит? О чем ты хотел поговорить?
Питер его перебил.
– Неправда. Ты говоришь то, что помнишь, как там все должно выглядеть. А я тебя спрашиваю, что ты видишь. Что ты видишь, Карл?
– Ну, муть сплошная. Не разберешь, где небо, где поле, где что. Теперь правильно?
– Правильно, - Питер подошел ближе. Карл обернулся к нему, втягивая голову в плечи.
– Вот и я говорю, что кругом какая-то сплошная муть. Зрение, что ли, садится?
Питер положил руки на плечи Карлу и с силой толкнул его назад. Не успевший ничего сообразить Карл перевалился за подоконник, ударился головой о раму и рухнул вниз. Дождавшись тихого вскрика и звука удара, Питер выглянул следом. Карл упал, раскинув руки и ноги, на округлые, но оттого не менее твердые, камни, которые каждое лето цвели. Вот и сейчас Карл, упав, подмял под себя все пышные бутоны.
Да и вообще как это - когда камни цветут? Такого не бывает.
Питер прикрыл глаза, чтобы в глаза не набивалась пыль и песок, и пошел закрывать все окна.
Когда он спустился, навстречу ему шел Персон, держа в руках пластмассовую миску с дымящейся кашей. Впрочем, наверное, это Персон считал то, что он приготовил, кашей. На самом же деле это было что-то похожее на замоченную в горячей воде крупу.
Питер сунул нос в миску, громко им шмыгнул и улыбнулся.
– Хочу есть. Там еще много?
– Ну да... А куда ты дел Карла?
– Зачем мне куда-то девать Карла? Он в уборную зашел, скоро придет. Как же я хочу есть!
И на этой ноте Питер удалился по направлению к кухне, оставив Персона недоуменно моргать ему вслед.
Глава 10
– Если он что-нибудь еще скажет про мою задницу, я отверну ему голову, - пообещала Никки, заедая раздражение бутербродом, на который смотреть без злости не могла.
– Не имеешь права, - ласково возразил Май. Он лежал на краю стола, подложив под голову руки, и переваривал выпитое за прошлую ночь. Рядом с ним, прямой, как будто надетый на штырь, сидел Филлипс. Взгляд у него был ошарашенный. Сержант явно прислушивался к самому себе и
По крайней мере, двое контрабандистов, которые и поделились с ними, еще спали, и нельзя было определить, живы ли они вообще.
Кстати, что за "он", обидевший лейтенанта Райт, никто не знал. Психолог должен был озаботиться данной ситуацией для возможного предотвращения местных катастроф, но не мог, а Ружевич был не заинтересован в этом от слова "вообще". Он мог бы пожать руку этому человеку при встрече, но не более того.
Боргер с Крысом тихо ели в углу. Их в беседу старшего командования не приглашали, да и вообще за людей-то не считали. То есть контрабандистам, получившим над ними власть, вообще было плевать на погоны и нашивки, а старшим офицерам было не до того. Капитан, к примеру, практически совсем не выходил из своей каюты. Тех, кто решались бродить по коридорам "Неу", быстро оттесняли от стратегически важных отсеков. А важными отсеками, видимо, считалось все, вплоть до уборных.
После того, как Крысюка "случайно" заперли в грузовом отсеке, который как раз важным контрабандистам не казался, на это место для полицейских было наложено строжайшее табу. Причем ими самими же.
В грузовом отсеке было холодно и сыро. Видимо, последним тут перевозили что-то такое, что требовало подобной мерзкой температуры.
– Интересно, - вдруг протянула Райт, еще не до конца прожевав свой бутерброд.
– Можно ли этот договор слегка переписать. А, Боргер?
– Что?
– рядовой настолько опешил, что полупрожеванный кусок мяса выпал у него изо рта.
Никки поморщилась.
– Я спрашиваю тебя, можно ли несколько изменить договор, который подписал капитан?
– А почему... я?
– осторожно поинтересовался Алан.
Светлые глаза Райт закатились под веки в высшей степени неодобрения. Искусанные губы поджались.
Ружевич, с интересом наблюдавший за ними из-под полуприкрытых век, издал непонятный звук, похожий на смешок. Филлипс перевел на него оцепенелый взгляд, ставший удивленно-озабоченным - не тошнит ли лейтенанта?
– Рядовой, - вкрадчиво начала лейтенант, - неужели ты думаешь, что вокруг тебя все дураки, и мы не поймем, что назначение подделано?
– Нет, ну не все, конечно...
– тихо пробормотал Май, накрывая голову рукой.
– Заткнись, - буркнула Райт.
– Дура, - отозвался пилот, судя по всему, погружаясь в сон.
Боргер переводил взгляд с одного лейтенанта на другого. Сейчас его больше всего интересовал вопрос: что ему будет за подделку документов? Ясно же, что ничего хорошего.
– Так вот, я отвлеклась, - Никки почесала затылок под развалившимся хвостом на затылке. Отвлекшись еще раз, стянула резинку, пальцами расчесала волосы и собрала их в хвост, который закрутила в тугой жгут.
– Так вот еще раз. Нам, в общем, не принципиально, кто-то тебя к нам направил, или ты сам пришел. Умные люди, знаешь, - она постучала себя по виску, - к нам не лезут. Так что если ты решил, что тут тебе будет лучше, это уж твои проблемы, поговори об этом с Артуром. Мой вопрос такой: можно ли изменить условия договора, который подписал капитан?