Ни пуха ни пера, лорд ректор! Зима в Крылатой академии

Райская Ольга

А вот договорить ему королева не позволила.

— Именно, Орфес! Ответственную должность ректора этой самой академии! — говорила Кларис громко, отчитывая его словно мальчишку за шалости. Впрочем, так оно и было. — Лояльность? Запомните, сын мой, и передайте потом вашим детям, что лояльность общества начинается с лояльности власти. Вы первый относитесь к людям предвзято. Разумеется, имея влияние и авторитет среди адептов и преподавательского состава, вы невольно тем самым подаете им нежелательный для политики арсов пример. Пересмотрите свое поведение, дайте понять, что девушка находится под вашим личным покровительством, несмотря на то, что ее обучение

планируется без афиширования принадлежности к королевскому роду Агиаров, и увидите, что все изменится. Не мне вам это говорить! Сейчас в вас говорит упрямство и недовольство решением короля, но стоит вам успокоиться и хорошенько подумать, все необходимые решения найдутся сами. Кроме того, не стоит лукавить. Мне доподлинно известно, что девушки среди адептов-людей есть.

Орфес вздохнул, полностью признавая свое поражение. Все же мать была тем противником, которому было совсем не зазорно проиграть. Тем более, она почти всегда предлагала разумные компромиссы и давала дельные советы, как выйти без потерь из самых непростых ситуаций. Пожалуй, ему еще есть чему у нее поучиться.

— Хорошо, — улыбнулся он, и серые глаза засияли. — Я даю вам слово, что исправлю положение и сдержу слово Агиаров.

— В самое кратчайшее время? — уточнила королева.

Он едва не застонал. Выполнить просьбу будет непросто.

— Да, мама, — обреченно кивнул Орфес. — А теперь все же позвольте откланяться. Дела действительно ждать не могут.

Леди Кларис незаметно выдохнула. Да, теперь она достигла желаемого результата.

— Да хранит вас Великий Адан, прародитель всех арсов, сын мой, — прошептала королева, наблюдая за удаляющимся Орфесом Агиарой.

Глава 3–1

Глава 3

Если Новый год не время чудес, то, по крайней мере, глядя на переливающиеся огни гирлянд, украшенные елки, нарядные витрины, хочется верить, мечтать о чем-то, пусть и несбыточном, но поистине волшебном. Да-да, даже если жизнь дала трещину, а на душе кошки скребутся, даже если предал тот, от кого совсем не ожидал, от которого стократ больнее, даже если не знаешь, как дальше существовать, а как раньше уже нельзя. Даже в безысходности ты продолжаешь улыбаться и идти, идти, идти вперед, потому что показать свою слабость еще более мерзко и унизительно.

Хотя… Все равно мерзко и унизительно, потому что, несмотря на всю твою силу и широкие улыбки, всем все известно, и наступает час икс, время «Ч», когда из круговорота лиц можно выбрать настоящие, человеческие, или очень напоминающие человеческие, которые искренне сочувствуют, потому что понимают и когда-то сами пережили нечто похожее, а сейчас… сейчас они просто нашли минутку в своем плотном графике, чтобы остановиться и сказать пару добрых слов, в которых ты отчаянно нуждаешься, но даже под пытками никому не признаешься в этом. Потому что сильная женщина доверяет слезы лишь подушке, а утром снова рисует маску из дорогой косметики, чтобы никто не увидел следов откровения.

Наверное, мне повезло, потому что у меня была Люська, которая пережила целых три подобных предательства и при этом не перестала верить в любовь. «Дура!» — скажете вы. «Счастливая» — возражу вам я. И знаете, все мы будем правы.

Итак, у Люськи развалились три брака оттого, что все ее мужья нашли ей замену моложе, красивее, богаче. В общем, без проблем, как сейчас принято это называть. Да и сами браки, даже оптом, все вместе, длились короче, чем один мой.

Мы же с Артемом год встречались в институте, а после

получения дипломов врачей расписались и прожили, как мне казалось, душа в душу еще пять с половиной лет.

— Мы с тобой горы свернем! — убеждал меня любимый, переключая каналы с футбола на хоккей, я же мыла, готовила, ходила по магазинам, надраивала до блеска бывшую бабушкину однушку, пытаясь прикрыть картинками и салфеточками следы отсутствия ремонта. Да, тогда я считала, что так создаю нечто светлое, что нас объединяло.

— Ребенок не нужен. Поживем для себя! — говорил мне Артем, и я пила курсом таблетки. Оно и понятно, горы никуда и не думали сдвигаться. Прибавлялись лишь картины с салфеточками, но и их уже не хватало для веры во что-то светлое.

— Врач — это не перспективно. За фармакологией будущее, — убеждал меня ни дня не работавший супруг, вкладывая последние заработанные мною деньги в сомнительные витамины, которые почему-то у него никто не брал. Видимо, не дожили еще до того будущего, и не очень с этим торопились. Я же брала дополнительные дежурства в родной хирургии, где и трудилась травматологом, в ожидании, что вот-вот рассеется сгущающаяся тьма.

— Ей восемнадцать, она беременна, ее отец шишка в облздраве. Как честный и порядочный мужчина я не могу поступить с ней подло, — просто сказал Артем, заявившись три дня назад ко мне на работу.

«А со мной можешь?» — хотелось кричать мне, но я лишь покачала головой и ушла вправлять вывихи и штопать порезы. Разреветься не давало лишь осознание того факта, что моим пациентам больнее, они страдают не меньше, чем я в душе, поэтому несправедливо добавлять им проблем.

Как дошла тогда до дома, не помню. И уже здесь меня накрыла тьма. По сути, я даже позвонить никому не могла. Подруги, друзья, родственники, знакомые и пациенты. Что я услышу в ответ на свои проблемы? Сама виновата? А мы предупреждали? Мне всегда твой Артем казался хоть и симпатичным, но гадом? Нет уж. Я бы и от мироздания спряталась, если б могла, но это невозможно.

Благо, до праздников дали отгулы, ожидая наплыв покалеченных новогодним гулянием, у меня имелась подушка — верная подружка, и я голосила сколько хотела. День, или даже два.

А потом мирозданию надоела истерика брошенной, одинокой, растерянной бабы, и оно послало мне Люську. Люсьен была просто моей соседкой. Ничего особенного: дай стакан соли, не будет ли пять тысяч до получки, давай по пять капель и «все мужики…». Обычные отношения тех, кто вынужден существовать рядом.

Однако сегодня пришедшая за одним яйцом в долг соседка в полной мере осознала всю степень своего попадания. К тому времени, как Люська позвонила в дверь, я уже не могла держать в себе все свое горе. Оно не помещалось и буквально где-то в горле, выплескиваясь через край, как вода в доверху наполненном кипящем чайнике.

И удивительно… Ничего из того, что я ожидала услышать, Люська не произнесла. Она вообще сделала вид, что не понимает, зачем я реву. Конечно, за три предательства любой приспособится. Но тогда я о ней этого не знала, поэтому от неожиданности успокоилась.

— Красивое платье есть? Такое чтобы прямо «ах»? — деловито поинтересовалась она, уже вовсю хозяйничая в моем шкафу.

Красота — понятие относительное. Озвучить этого не успела.

— Нету! — констатировала Люсьен. — Ничего, свое дам. Я немного в груди объемнее, но «пуш-ап» и не такие ошибки природы исправляет. И нечего голосить, поняла? Намывай квартиру с таким усердием, словно у тебя паразитов травили. Завтра выходим в свет. Поняла?