Ни сегодня, ни завтра, никогда!
Шрифт:
А за дверью темницы, прямо за порогом, так, чтобы никто не видел, стоял король. И ни боли на его лице, ни злости. Оно больше ничего не выражало. Только бесконечное разочарование и непроницаемое хладнокровие. В голове перестала вертеться мысль: «Как он мог?». Больше не осталось желания убить, придушить и заставить страдать, чтобы он молил о пощаде и вопил о том, как сильно сожалеет. Нет. Все прошло. Улетучилось вместе с тем невыносимым душераздирающим плачем, который слышался из клетки Фила. Теперь, как ни странно, к нему осталась только жалость.
Ловис открыла глаза и медленно поднялась. Она поглядела вокруг,
«Братик?!»
Маленькая чародейка торопливо бросилась в близлежащий город и, вбежав через зеленые ворота, спешно отправилась к торговцу выполнить первое задание и получить деньги на телепорт в Сайтро. Она шустро собрала необходимые квестовые предметы и, получив заветные монетки, кинулась к атласу. Там добродушный привратник пропустил ее, и маленькая чародейка оказалась на площади в цветущем городе. Ловис бросилась к дому Олдера, не разбирая дороги от слез. Она отказывалась признавать, что с ее братиком что-то могло случиться.
Лов добежала до крыльца и толкнула входную дверь, но та ей не поддалась.
— Точно, этот персонаж не зарегистрирован в доме. Бабуля! — закричала она в окно. — Бабуля! — Дверь распахнулась, и девочка кинулась к ошарашенной целительнице, что стояла на пороге. — Бабушка, — зарыдала чародейка, а Алисия недоуменно отстранила ее от себя и внимательно осмотрела со всех сторон.
— Ловис?
— Да, — закивала сквозь слезы девочка, — это я.
— А почему в таком виде?
Перед ней стояла пятнадцатилетняя девочка с прямыми светлыми волосами и голубыми глазами.
— Ты очень похожа…на себя.
— Так и есть. Братик попросил создать такого перса…Братик! Он…он… — глаза Ловис наполнялись ужасом, и она, хныча и вытирая ладошкой сопли, рассказала целительнице обо всем, что произошло у них дома. — Он говорил, что, если случится что-то ужасное, нужно идти к королю, — зарыдала девочка, а целительница крепко и спокойно обняла ее, хотя на ее лице читалась искренняя тревога.
— Во что же ты ввязался, Майк? — прошептала она, успокаивая внучку.
— Он ведь живой, бабушка? — Ловис с надеждой уставилась на целительницу, и та натянула на лицо уверенную улыбку.
— Конечно, милая. Ты же знаешь Майка, он был лучшим на службе. Такого как он просто так не убить.
— Мы подождем его, да, бабушка?
— Да, Ловис. Конечно. Теперь мы можем ждать его хоть целую вечность, — пробормотала Алисия, еле сдерживая собственные слезы.
Лациф медленно шел к врачевальне. Задержался у порога, вдохнул поглубже и вошел внутрь. Лиари сидела на кровати и смотрела в открытое окно, на котором расположилось несколько изящных птиц. Небольшие ярко-синие и красные птахи, похожие на мини копии павлинов радовали глаз и услаждали слух своими мелодичными трелями.
— Знаете как они рождаются? — не отрывая глаз от прелестных пернатых, спросила Лиари.
— Нет, — Лациф присел у стены на скамью и тоже поглядел на них.
— Мой отец берет лепесток любого понравившегося ему цветка и вдыхает в него жизнь. Лепесток сворачивается, меняется и, в конце концов, из него появляется маленькая пташка. Она прекрасна и очаровательна. Она завораживает и увлекает… Но в ее глазах полнейшее «ничто». Эта птица рождается пустой. В ней нет ничего кроме инстинктов, все чего она жаждет
— К чему ты это, Лиари? — устало проговорил Лациф, оперев свой лоб на пару пальцев.
Девушка посмотрела на него:
— Я здесь достаточно долго, чтобы понять, что происходит. Король хочет уйти. Мой прекрасный король жаждет свободы.
— Тебя это не должно тревожить. Чего бы я не хотел, в беде свой народ я не оставлю.
— А потом? Когда беда уйдет? Когда врагов не останется?
— Не будет угроз, не будет нужды и во мне, — Лациф сдвинул брови и нахмурился.
— Я видела Бессмертных. Ваши воины бились по-настоящему храбро. Они бесстрашно отстаивали одну единственную маленькую дверцу, что вела в нору.
— Просто знали, что будет если не отстоят, — усмехнулся гомокул.
— Так отчаянно кидаться на врага никто не станет из-за страха. Так отчаянно желать умереть можно, только если ты искренне желаешь кого-то защитить, только если чья-то жизнь для тебя важнее своей собственной.
— Там у каждого был кто-то близкий, а даже если и нет, игроки имеют привычку входить в раж. Они азартны и не боятся смерти.
— А как же здешние воины? Те, кто родились в Цивитасе?
— Лиари, — король вздохнул. — Говори прямо.
— Вы создали общество, в котором великаны сражаются бок о бок с эльфами. Вы создали общество, что готово к самопожертвованию. Ваши воины истинные герои, ведомые желанием защищать.
— Вот и прекрасно. Значит я с чистой совестью смогу уйти на покой.
— Они та самая птичка, — Лиари с надеждой глядела на короля. — А вы ее душа.
Лациф прикрыл глаза.
— Ты сама сказала, мои создания и сами прекрасно справляются.
— Посмотрите на нее, — девушка поглядела на красную птаху, что чистила свои сверкающие на солнце перышки. — Она так красива и так спокойна. Но это вовсе не означает, что, если из нее вынуть душу она останется такой же как сейчас. Вытащи из нее ее душу, и она обратится в то, чем изначально была и ничто не поможет ей остаться прежней. Она просто не сможет по-другому. Она была рождена такой. В узде ее держит только душа. Цепь, что не позволяет ей вернуться к хаосу, — хранительница смотрела на своего короля, а он смотрел на нее.
— Что это за раны? — Лациф холодно кивнул головой на прикрытую одеялом правую ногу.
Лиари смирилась с тем, что этот разговор закончен и покорно ответила:
— Плата.
— Точнее.
— Кара за то, что я использую силу отца. Он проклял меня, изгнал и лишил этого права. Теперь каждый раз, когда я взываю к лесу, часть моего тела становится такой. Раньше это были незначительные, почти незаметные раны, но чем сильнее мое колдовство, тем больше плата.
— И что же тебе нужно такого наколдовать, чтобы умереть?