Ни слова, господин министр!
Шрифт:
Я смяла платье на коленях. Пропускала струящуюся ткань сквозь пальцы, снова одергивала. Они ждали ответа прямо сейчас.
— Готова ли ты на такую жертву ради ребенка, которого, по сути, еще нет… Без гарантий для него и для тебя. Рискуя снова оказаться в лапах мерзавца. Оливия? — голос мамы дрожал.
Она предчувствовала ответ и не верила в него.
— Мамочка, все получится. Пускай Конрады разбираются между собой. Я сохраню свою кроху. Какие дети, рожденные в любви? Я не посмотрю на другого мужчину, кроме Родерика… И на него уже не посмотрю. Зато мой малыш
Целительница вздохнула, а потом прикрыла глаза.
— Вы сумасшедшие, обе. Но что я могу сделать?
Глава 109.
В тот вечер мы плакали втроем. Так и случились проводы отца, ведь каждая из нас о нем не забывала. Потом целых несколько дней меня никто не трогал.
Дело в том, что Родерику стало хуже. У него воспалились почти зажившие раны, магия подчинялась князю с трудом, и мама срочно вернулась в госпиталь. Ее и без темного мага там заждались. И Робертина, кое-как разобравшись с семейными горестями, со свойственной ей самоотдачей погрузилась в работу.
Для меня же наступил период затишья. Обещанная тяжелейшая беременность давала о себе знать разве что тошнотой и головокружениями. С утра и до вечера я валялась в постели и перечитывала старинные легенды на разных языках нашего мира.
Как ни странно, за князя я переживала не так сильно, как за маму. Его осложнения стали следствием внутреннего раздрая. Только он принял решение и назвал меня своей невестой, как выяснилось, что брак мне вовсе не нужен.
Родерик от природы не был излишне уверен в себе. Скорее, наоборот. К тому же те препараты, которые давали ему сейчас, чтобы сбить с толку, не только снижали концентрацию, но и притупляли эмоции. Их обычно принимали те, кто переживал утрату… Но если разум обмануть можно, то магию и даже тело — сложнее.
Тем не менее, даже его лихорадка играла нам на руку, так как дополнительно путала воспоминания. Я слушала скупые мамины комментарии по его состоянию, наблюдала за спокойной Клавдией, которая проводила и с ним, и со мной примерно одинаковое количество времени, и верила, что у моего князя все будет хорошо.
Если его благополучие основывалось и на моих чувствах тоже, то ему ничего не угрожало. Я оставалась в Фересии, рядом с источником его магии, и я продолжала любить Родерика с тем же упорством, что и в первые годы нашего знакомства.
Может быть, это срабатывал эгоизм, но я уговаривала себя, что за исключением того, что мы перестали общаться, у него ничего не менялось. Себя же я старалась жалеть еще меньше. Да, в моем сердце теперь дыра, зато под ним растет ребенок. Мне достаточно того, что Родерик в порядке, жив и здоров. Большего и не надо.
Мама пообещала, что за неделю поставит его на ноги.
В тот день я пропустила, как звенел колокольчик, потому что опять спала. Клавдия обычно перемещалась к нам порталом, а после давала знать о своем прибытии вот так, по старинке. На этот раз я не смогла заставить себя подняться и через некоторое время обнаружила королеву, сидящей у моей кровати.
— На днях мы объявим о твоей свадьбе с
Я кивнула и не очень вежливо отвернула голову в другую сторону. Мысль о жизни с посторонним мужчиной была невыносима.
— Это достойный человек. У него передо мной долг. Когда-то я спасла от казни его мать. К тому же ваш брак подарит ему еще несколько лет. Он смертельно болен, а рядом с тобой сможет вести нормальную жизнь, хотя потом резко и неминуемо угаснет.
— Я не смогу стать ему нормальной женой. Взойти на ложе и вот это все.
Клавдия тряхнула головой, и тугие завитые локоны рассыпались в разные стороны.
— Ничего подобного он и не ждет. Человек, уже ступивший за грань, становится смиренным и неприхотливым. Я дала понять, что ты пережила потрясение. Выходишь замуж из-за ребенка и по моему настоянию… Он не тронет тебя и пальцем. Да и без своего недуга не прикоснулся бы. Это один из самых мягкосердечных мужчин на моей памяти.
Но следующий жест королевы меня шокировал. Она вытащила кинжал с тонкой изогнутой рукоятью прямо из рукава и уколола мне мизинец. На лезвии осталась капелька крови.
— Не пугайся. Так нужно, чтобы ножны сели ровно по тебе, а стилет признал за свою.
— Что это? Я не собираюсь убивать этого несчастного.
— Ты носишь ребенка Конрада и имеешь на это оружие полное право, — терпеливо принялась объяснять Клавдия. — Я не гарантирую, что ты больше не встретишься с его отцом… Или с его дядей. Это защита от разбушевавшейся тьмы. Ни одна из стихий не умеет с ней бороться. Я должна была передать его супруге князя, но отдаю тебе. Хотя бы потому, что у тебе больше прав на его тьму, и в твоем присутствии она волнуется сильнее.
Вот так. Я получила ненужного мужа и бесполезный кинжал… Подумай о ребенке, Оливия, твердила я себе. Все иное не так важно, даже этот бессмысленный парадокс. Я нашла в себе силы поблагодарить королеву.
— Любовь — самый загадочный цветок на свете, — заявила Клавдия уходя. — Иногда он настолько прихотлив, что гибнет от легкого дуновения. Но бывает, что пускает корни так глубоко, что умирает, лишь когда останавливается сердце. Тянется к своему источнику, несмотря на обиды и вроде бы смертельные раны. Даже магия забвения не всегда способна его обмануть.
— Все кончено, моя королева. Я не нуждаюсь в ложных надеждах.
— Я знаю своего младшего сына, девочка, — женщина поджала губы. — Он упрям не меньше и умеет добиваться своего. Сейчас мы отодвинули его в сторону. Но то, что отсюда кажется тебе непреодолимой преградой, мужчина, ждавший любимую годами, перешагнет и не заметит. Впрочем, ты права в том, что сейчас не до надежд. Настало твое время терпеть. Не встречала ни одной королевы, которой бы удалось миновать эту стадию.
Последнее она произнесла так тихо, что я сомневалась, не померещилось ли мне. Но организм взял свое, и я уснула почти мгновенно. Даже не удивилась, почему кинжал в необычных, опоясывавших талию, ножнах нисколько не мешал.