Ни слова правды

Гарный Ульян

Материальная суть конфликта всегда спорная собственность, существующая или воображаемая (виртуальная). Это вещь, право, человек, любые границы, на которые посягает (или заявляет о желании посягнуть) участник конфликта. Среди таких участников следует различать посягателя и защитника. Любой конфликт всегда начинается с посягательства реального или информационного на спорный объект. То есть посягатель пытается завладеть или завладевает объектом (заявляет об этом), который защитник считает своим. Защитник либо признает объект принадлежащим посягателю (рефлексирует), либо вступает в открытое противостояние с посягателем. Отказавшись от открытой борьбы, защитник может продолжать ее иными средствами, такой конфликт

является скрытым и принимает, как правило, затяжной характер. Метод скрытой борьбы характерен для натур, склонных к размышлениям. Вслушиваясь в доводы собственного разума, такой участник конфликта уклоняется от непосредственных проявлений недовольства, ослепленный построениями собственного ума, которым он втайне гордится и восхищается. Бездействие защитника стимулирует посягателя, который непременно продолжит свои действия и будет шаг за шагом завладевать беззащитными объектами, пока не будет остановлен защитником или внешним вмешательством иных субъектов».

Глава 10

Незваный гость лучше, чем мрассу

Проснулся я с рассветом над городом Славеном. Умылся, оделся, собрался было броню надевать, как зашла ко мне девушка с кувшином молока и ковригой белого хлеба. Девушка была повыше Зари, пышная и статная, щеки румяные, коса белая, с руку толщиной. Я поздоровался, она ответила. Познакомились, оказалось, ее имя Беляна. Спросил про Зарю, она хихикнула и со смущением проговорила:

– Замуж она выходит, богатырь, к свадьбе готовится.

– За кого выходит-то? – с деланым безразличием спросил я.

– За купца какого-то, имя мне неведомо, узнать, штоль? – снова хихикнула девица, с интересом вглядываясь в мое лицо.

Я хотел было расспросить поподробнее мою новую знакомую. Но Беляна ждала ответа с профессиональным интересом заядлой сплетницы. Я представил эту болондинку, перебегающую по всему Славену с вестью о том, что Василий Тримайло, ну этот, новенький, из сыновей грома, втрескался по уши в Заренку, ну такая рыжая, ничего особенного. Не захотев доставлять ей этого удовольствия, да и Заре это могло навредить, промолчал.

Беляна хихикать перестала, надулась и очень быстро испарилась. Я позавтракал, надел кольчугу и полную броню, взял копье и каплевидный щит, затопал к казарме. Навстречу, и попутно, мне попадались отроки и гридни. Каждый из них здоровался со мной, подмигивал, некоторые, кто мог достать, хлопали по плечу в знак одобрения. Пока до казарм дошел, устал здороваться, хотя домишко, где квартирую, от казарм недалеко.

Сивуха собирал, строил младшую дружину. Меня увидел, улыбнулся:

– А ты чего приперся, Тримайло, тебе на Славенскую площадь, там бояре да гридни!

– Так никто же не сказал, – растерянно промямлил я.

Сивуха улыбнулся шире, хлопнул меня по спине, так что я копье чуть не выронил, и объяснил:

– Так-то, по правилам, тебе на коне надо явиться на Славенскую площадь. Но раз уж пришел, поможешь мне. Наша служба – самая непростая, будем Славен со стороны Дикого поля прикрывать, стену слева и справа от Степных ворот защищать.

На главной башне детинца так и развевались два флага: черный и красный. Но на левой башне появился еще один – синий, в середине которого было что-то похожее на белый полумесяц.

– Вон, видишь, Осетр свой флаг на Воеводиной башне поднял, всем по местам, значит, – объяснил Сивуха.

Младшая дружина, так же как в прошлый раз по двое, я с Сивухой впереди, бодро затопала по улицам Славена к Дикопольской. От казарм по Мокрому шляху [63] , через Красную улицу на Армянскую, через Торговую на Протасовскую, а вот уже знакомые горбыли дубовые Дикопольской улицы. На нечетной стороне улицы вовсю шел ремонт: стучали топоры, визжали

пилы, перекликались плотники – чинили проваленные мною крыши. Подумалось: оптимисты. Город вот-вот бомбить из катапульт начнут, а эти красоту наводят. Хотя без крыши дом – не дом, сарай, да и только, опять же надежда, каждый ее тешить готов до последней секунды, а вдруг обойдется все, само собой устроится.

63

Шлях – да дорога это, дорога, на украинском и старославянском, ранее объяснял ведь.

Для того и мы, военные люди, идем на стену, чтобы встретиться с врагом, чтобы плотники строили, пекари пекли, гончары лепили горшки. В этом смысл жизни военного человека – защищать мирного трудягу от разных любителей пожить за счет соседей. И не надо других причин и наград – мир куется булавой и мечом, порванная материя обычной жизни зашивается луком и стрелами. И, чтобы люди занимались обычным трудом, не жаль ни собственной, ни чужой жизни. Мне захотелось сразиться с супостатом немедленно, я почувствовал, что за мной правда. Даже шаги ускорил непроизвольно, за что заслужил укоризненный взгляд Сивухи.

– Не спеши, Василий, мрассовцев на всех хватит, а дружинников загонишь, – сказал командир младшей дружины.

Я сбавил шаг и спросил:

– Слушай, Сивуха, а зачем купцам постоянный полк? Разве в мирное время княжеской дружины и городской стражи не хватает?

– Так-то с давних времен повелось: еще до того, как Всеволодова прадеда, Владислава, княжить призвали, Славеном правили восемь выборных лучших людей – четверо от купцов, четверо от ремесленников. Тогда и было два полка: купеческий и городской. Князь Федор, отец Всеволода, совет разогнал, когда война с мурманами была. Они город сдать хотели. А полки остались, только теперь ими княжеский воевода командует. Купеческий полк караваны сопровождает, городские стражники за порядком на улицах смотрят. Когда вече было, стража в городе вся осталась – татей ловила, им, ворью поганому, когда все на площади, раздолье. В Славенской кутузке, говорят, яблоку негде упасть. Да еще лет пять назад принц бемский Дрего с полком пешцов служить князю пришел. Его младший брат Якуб с престола сверг, теперь в Бемии правит, Дрего случая ждет подходящего, чтоб вернуться… Вот и прибыли.

За разговором пришли мы к Степным воротам. Сивуха убежал всех по местам на стене разводить, мне велел его в караулке ждать.

В караулке дым стоял коромыслом, Кудло притащил туда малую наковальню, меха и вовсю стучал, гнул и накаливал, одним словом, мастерил что-то из металла. Увидел меня, заулыбался, поздоровался и предъявил к осмотру почти готовый змеевик-холодильник. Значит, скоро первый самогонный аппарат на этой земле начнет выпуск продукции.

Он у меня уточнил рецепты исходного сырья, которые в моем каноне используют, и продолжил колдовать. От его стараний в караулке было не продохнуть, и я вышел на воздух.

Сивуха уже вернулся, поманил меня за собой и стал подниматься на лестницу за караулкой, перепрыгивая через пять-шесть ступеней зараз. Я постарался не отставать. На верху лестницы я поневоле остановился, завороженный открывшимся со стены видом. С высоты примерно метров двадцати открывался вид на поля и лагерь мрассу. Вдалеке виднелась темная полоса леса, повсюду дымили костры, стояли разноцветные шатры, ближе к лесу бурыми и белесыми пятнами виднелись стада разного скота. А напротив стены и Степных ворот расположилась орда. В середине, на два стрельбища от стены копошилась конница, солнце играло на шлемах и щитах. Слева и справа, почти правильными квадратами, стояла мрассовская пехота. То здесь, то там среди вражеских полчищ виднелись сыны грома, то на огромных конях, то среди пехоты.