Ничего, кроме настоящего
Шрифт:
Вокзал гудел, кипел, сердился, урчал, свистел. Схлёстывались между собой потоки встречающих, провожающих, отбывающих и прибывших.
Путалась под ногами малолетняя цыганва, клянча копейки. Суетливые грязные цыганки предлагали погадать по ладони или на засаленных картах. Толстые неопрятные тётки торговали втихаря сигаретами и дешёвой самопальной водкой. В мусорниках рылись бомжи всевозможных мастей и калибров. В общем, вокзал жил своей обычной жизнью.
Я стоял возле монументальной
Электричка должна была отойти через полчаса. Я был на месте,
Палыч тоже, рядышком на складном стульчике дремал Лешек. Наши три барышни – Светка, Татка и девушка Палыча Леся – выглядывали организатора поездки Толстого. Наташа и Леся шёпотом ругали его в полупристойных выражениях и осматривали окрестности, озираясь по сторонам. Светка же металась по окружности диаметром в двадцать метров и ругала вышеупомянутого товарища, употребляя непристойные и недопустимые в приличном обществе выражения. Ещё одна мадемуазель по имени Марина стояла в очереди за билетами, и в сцене ожидания участия не принимала. Её волновали другие проблемы – наличие билетов в кассе и участие в поездке девушки Палыча, в которого Марина была тайно и безрезультатно влюблена. Остальные участники, то бишь я,
Палыч и Лешек, были спокойны, аки сфинксы, так как знали за Толстым скверную привычку опаздывать и запрыгивать уже в движущийся вагон.
Не стоило надеяться, что на этот раз он прибудет раньше, чем обычно.
Объявили посадку на нашу электричку. Мы подхватили под руки
Светку, потерявшую всякую надежду отметить Рождество в обществе возлюбленного, и поволокли её к поезду. В вагон пришлось залетать с боем. Следовало опередить остальных человекообразных, стремящихся туда же, и занять сидячие места для всей компании. Но та же идея крутилась в головах всех, кто пытался уехать на этой электричке.
Посему приходилось действовать локтями, кулаками, коленями и другими частями тела. В крайнем случае, применялся отвлекающий манёвр в виде крика: "Гражданочка, у Вас сумку режут!" При этом главным было максимально использовать тот короткий промежуток времени, который требовался "гражданочке" на ахи, охи и поиски злоумышленника. В результате мы благополучно расселись и выслали к дверям разведчика
Палыча на случай прибытия Толстого.
Когда электричка плавно тронулась с места, а надежды на появление
Толстого рухнули, он появился на перроне и бросился догонять поезд.
Общими усилиями мы открыли двери и втащили его в тамбур. Сей мерзавец, сверкая очками вкупе с виноватой улыбкой, обещал с себя пузырь за беспокойство. Наташа и Леся держали за руки Светку, которая,
Потом конфликт погас сам собой, и всё окружающее погрузилось в дремотную скукотищу, обычную для путешествий в электричках. Всё затопила влажная и липкая лень. Напряжение уступило место абсолютному расслабону. Лешек тихонько дремал, положив голову на рюкзак. Палыч и Татка резались в "дурака", используя вместо карточного столика мою гитару. Толстый подлизывался к Светке и в карты играть отказался. Марина о чём-то тихонько беседовала с Лесей.
На лицах у обеих застыли гиперлюбезные улыбки, но пространство между ними было так наэлектризовано, что каждую секунду следовало ожидать удара молнии. Попутно я прикидывал, что с пассажиров вагона в таком случае можно было бы собрать добровольные денежные пожертвования, выдав девчонок за каких-нибудь медиумиц-спиритуалисток или же монашек-девственниц, на которых снизошла сила небесная. Но, к моему разочарованию, ничего не произошло и мой бизнес-план остался без применения.
Потом мои мысли потекли в другом направлении. Несмотря на то, что я дал себе слово не засирать голову проблемами, припомнился неприятный разговор с батей по поводу моих "достижений" в Политехе.
Сказать, что, начиная с самого начала моей учёбы в институте, отец был недоволен мной – это значит не сказать ничего. После того, как я окончил школу с пятёрками и одной четвёркой в аттестате, родные ожидали от меня блестящих успехов на поприще добывания инженерного диплома. Но с первых же дней оказалось, что я – стойкий гуманитарий, и к техническим наукам питаю вполне обоснованное отвращение. Первая и вторая сессии были сплошным кошмаром. На носу висела третья и, судя по всему, последняя. Из-за рок-н-ролльных заморочек я совершенно забыл, что желательно всё-таки учиться. Теперь мне светил полный звездец. Меня же это обстоятельство волновало только с той точки зрения, что логическим продолжением позорного изгнания из
Политеха обещала быть армия. А погоны и плоские остроты отцов-командиров мне были милей не более чем кривошипно-шатунные механизмы и схемы механосборочных цехов.
На днях батяня заскочил в гости, дабы в очередной раз справиться о моих успехах и узнать, сдал ли я зачётную сессию. Обычно я кормил его сказками различной степени достоверности, но на этот раз решил быть абсолютно откровенным. Посему я высказался в том плане, что к зачётной сессии я не приступал, судя по всему, и не приступлю.
Следовательно, мне следует брить голову наголо, разучивать военно-патриотические песни и повторить, где – право, а где – лево
(говорят, что в армии очень важно не путаться в этом вопросе).
Что я могу вам сказать? Батя схватился за голову и проклял тот день, когда поверил в то, что я – взрослый и рассудительный человек.
Потом он проклял тот день, когда я взял в руки гитару. А потом он проклял всех музыкантов в мире, включая "Битлз", Элвиса Пресли, Баха и Бетховена.