Ничего личного

Путилов Роман Феликсович

Локация — Городская больница.

Российская больница в девяностых годах — серьезный квест на выживаемость, благо Советская Армия за два года подготовила меня к предложенным государством условиям, да, присущая черепно-мозговым травмам сонливость помогла первые сутки пребывание в больнице, так как я в основном спал. Через сутки ко мне прорвалась Наташа (пятьсот рублей за халат бабушке в гардеробе, и ты смело проходишь, как будто имеешь пропуск, подписанный главврачом). Моя блондинистая фея принесла комплект постельного белья (казенное, с подозрительными пятнами и дырками было сдано сестре-хозяйке), ужин и завтрак в судках, после

чего ее утащил «поговорить» в ординаторскую мой лечащий врач, которого я увидел впервые, так как утренний обход я проспал.

Пришла моя подруга минут через пятнадцать.

— Там доктор денег просит, пятьдесят тысяч, на медикаменты и перевязочный материал.

— Пошел доктор в попу. Рентген показал, что гематом или иных повреждений у меня нет, мне пару уколов при поступлении поставили и с утра антибиотики вкололи, что я до сих пор в заднице кирпич ощущаю. Я все равно, через пару дней, отсюда выпишусь, перед выпиской принеси, пожалуйста бутылку «Хеннесси» в бордовой коробке и пять тысяч, доктору за глаза будет. И продукты больше не носи, я прекрасно кашей обхожусь, а суп с перловкой здесь просто шедевр. Лучше подумай, чем на следующей неделе будем заниматься. Я до начала июня, уверен, на больничном пробуду, а потом у меня до конца месяца Госы.

— Меня никто не отпустит, у меня отпуск по графику в конце года. Да и у тебя, наверное, отдохнуть не выйдет. — Наташа протянула мне записку. Судя по ее содержимому, вчера мне на домашний телефон звонила Валентина, сказала, что у меня арбитраж в Кемерово через три дня.

— Да…блин! — я опустил ноги и нашарил стоящие у кровати тапочки: — Даже поболеть нельзя, опять куда-то бежать нужно.

Доктор, к которому я зашел, поинтересоваться насчет выписки, поняв, что спонсировать свое пребывание на вверенной ему больничной койке я не собираюсь, согласился, что здоровье мое позволяет выписать меня уже послезавтра, а больше мне от него ничего было не нужно.

В день выписки мне пришлось расстаться не с одной, а с двумя бутылками импортного коньяка — одну, как и планировал, я отдал лечащему врачу, в знак глубокого уважения, а вторую я вручил терапевту поликлиники УВД, чтобы он мне сразу выписал лист нетрудоспособности на десять дней, без этих глупых промежуточных посещений ведомственного медицинского учреждения. После поликлиники УВД я помчался к Дорожному РОВД, где переставил две мои оставшиеся машины по разным углам. Не стоит следователю, что будет проводить проверку показаний на месте с Аней, забивать голову лишними вопросами о принадлежности трех, выставленных на продажу машин одному и тому же человеку, тем более действующему сотруднику.

На следующий день.

Локация — город Кемерово.

Судья арбитражного суда посмотрела на меня…сочувственно?

— Когда уведомление пришло за отсутствием получателя, мы сами проверили реестр юридических лиц и установили, что ответчик две недели назад был ликвидирован, в соответствии с чем я вынуждена в вашем иске отказать. Вы, конечно, можете обжаловать мое определение, но…

Дальше я даму особо не слушал — мне было, мягко говоря, неприятно. Меня развели как последнего лошка. Директор кемеровского института, уверяя меня, что им необходимо дать немного времени, чтобы погасить задолженность перед заводом, просто занимался официальной ликвидацией своей конторы и созданием новой. А я купился на вежливость и приятную улыбку интеллигентного мужчины в костюме и очках. Уверен, что там только сменили вывеску, все остальное осталось прежним.

Я молча покивал, собрал, ставшие уже ненужными бумаги, и вышел из судебного кабинета.

Спустя часа я пешком добрался до нужного мне института. Как я и предполагал, вывеска

института «ГИПРОШахт» сменилась на новую, которая уверяла меня, что здесь располагается исключительно «Инжиниринговый центр 'Шахтпроект». А ведь я сказал генеральному, что проблем в этом деле не ожидается. А что делать в данной ситуации? Подавать в суд на членов ликвидационной комиссии? Смешно. Эти достойные люди разведут руками и скажут, что о наличии претензий с нашей стороны они ничего не знали, ни директор, ни бухгалтерия института такой информацией с ними не поделились. И вообще, надо проявлять должную осмотрительность и интересоваться положением контрагентов. Они, члены комиссии, о предстоящей ликвидации даже в прессе объявления разместили несколько месяцев назад и ваш Завод, если бы следил за прессой, вполне успел бы подать уведомление о наличии исковых требованиях. И даже газету предъявят, соответствующую, какую ни будь областную «Красный горняк», что выписывают только местные профсоюзы по разнарядке. И ничего не сделаешь — все по закону, публикация в органе массовой информации имеется.

Из дверей бывшего института вышел, весело насвистывая песенку, объект моих злобных мыслей — милый, улыбчивый директор, и, не взглянув в сторону скамейки, на которой замер я, неторопливо двинулся мимо припаркованных автомобилей, перебежал узкую улочку и нырнул во двор, образованный старыми, еще довоенной постройки, пятиэтажными домами.

То есть эта сволочь еще и живет возле работы! — подброшенный со скамейки жгучей завистью, я, особо не скрываясь, бросился вслед за своим врагом, но, забежав во двор, был вынужден замереть.

Директор института стоял возле бетонной песочницы под красным металлическим грибком, держа на руках девочку лет трех, в ярко-фиолетовом платье и смешной, бежевой панамке и разговаривал с молодой брюнеткой лет двадцати пяти, в качественном джинсовом костюме и белой футболке. Хотя дама была гораздо младше директора, судя по глазам, отношениями «папа-дочь» тут не пахло. Девочка пыталась перехватить внимание мужчины на себя, размахивая перед лицом отца совочком, с которого сыпался влажный песок, но плохо в этом преуспевала — взрослые были заняты самой древней в мире игрой — отношениями мужчины и женщины. Наконец мужчина поцеловал надувшегося ребенка в пухлую щечку, посадил ее обратно в песочницу и подмигнув даме, скрылся в одном из подъездов.

Я уже собирался уходить, когда громкие крики за моей спиной заставили меня обернутся.

Уже описанная мной брюнетка и повисшая на ее шее девочка, воздев смеющиеся лица вверх, хором кричали «Папа! Папа!».

К моему удовольствию папа отозвался, высунулся на небольшой балкончик на третьем этаже и узнав, что его барышни собрались за мороженным, сбросил им увесистый кошелек.

Женская часть директорского семейства, подобрав с асфальта кошелек, вприпрыжку покинула двор, а я все сидел на деревянной скамейке в углу двора, глядел на балкон на третьем этаже и думал, что обязательно сумею наказать этого уверенного в себе человека, несмотря на то, что он, судя по увиденному, прекрасный отец и замечательный муж — вот такой я плохой и злой тип.

Локация — Завод, кабинет генерального директора.

Полежать и побездельничать дома мне не удалось — господин Флейшман из «Алтайснабсбыта» попытался нанести ответный удар.

— Павел Николаевич! — голос Валентины, моего юриста на заводе, как и, практически всегда, панически дрожал: — Директор звонил…

— Валя, ну я же на больничном! Что там случилось срочного, что ты не можешь справится самостоятельно? — бежать куда-то категорически не хотелось, хотелось еще поспать часок, потом почитать, уже вызывающий оскомину, учебник по теории государства и права…