Ничего не говори
Шрифт:
А ему-то зачем понадобился Скаврон?
– Ну, естественно, никакого комментария мы давать не будем, – сказал я.
– Конечно, нет.
Я задержался в его кабинете еще на несколько секунд – мое внимание привлекло изображение с камер видеонаблюдения на мониторе у Джереми на столе. Вам вряд ли это известно, но в здании нашего суда, которое было построено во времена Великой депрессии и выглядит так, как будто его ни разу не ремонтировали с тех пор, в каждом углу спрятаны камеры. То есть судья мог видеть под двумя или тремя углами, что происходит
В этот момент – как и большую часть времени – коридор был пуст. Но я все равно не мог оторвать взгляда от монитора. В голове тоже царила пустота.
Промямлив Джереми слова благодарности и налив себе кофе, я вернулся в кабинет и попытался заняться привычными делами: еще раз пролистать дело и как следует прислушаться к своей интуиции, чтобы убедиться в справедливости приговора, который я собирался вынести.
Но в то утро мне никак не удавалось сосредоточиться. Я без конца бросал взгляд в окно на щербатую линию крыш офисных зданий Норфолка – я всегда так делал, когда мне нужно было что-то взвесить. Сегодня я мог думать только о детях.
Я отогнал от себя тягостные мысли и воскресил более приятные воспоминания. Я представил себе, как близнецы обычно начинали день, – ритуал они придумали себе сами в прошлом году. Сэм из них двоих всегда вставал раньше, но никогда не спускался вниз без сестры. Просто играл в своей комнате, дожидаясь, когда она его позовет.
Тогда Сэмми направлялся к Эмме в комнату, и они лежали немного обнявшись – когда они были совсем маленькие, мы клали их в одну кроватку, и они привыкли постоянно находиться в тесном контакте друг с другом, – пока Эмма не объявляла, что готова спуститься вниз. После чего Сэм, на два дюйма выше и фунтов на десять тяжелее сестры, сажал ее на спину, и они таким образом спускались в гостиную.
Это все было так мило, что мы с Элисон старались не подавать виду, что получаем от этого огромное удовольствие. Порой мы даже на несколько минут дольше лежали в кровати, чтобы послушать их разговоры, или стояли в дверях нашей спальни и смотрели.
Я позволил себе погрузиться в приятные воспоминания. Внезапно у меня завибрировал телефон. Вытащив его из кармана, я увидел на экране имя Элисон.
– Привет, – сказал я.
– У Джастины есть парик, – сказала она.
– Что есть?
– У Джастины есть белокурый парик, – повторила она, раздельно произнеся два последних слова, как будто смысл фразы был самоочевиден, – я нашла его у нее в коттедже, в шкафу.
– Прости, я не совсем понимаю. У Джастины в шкафу лежит парик. И что?
– Зачем ей понадобилось изображать из себя блондинку?
Джастина была брюнеткой, и я принципиально не хотел замечать никаких других особенностей ее внешности. Когда ты мужчина средних лет, а рядом с тобой живет студентка колледжа, то в интересах семьи лучше обращать на нее как можно меньше внимания.
– Не знаю, – признал я, – погоди-ка, ты думаешь, что она…
– …надела
Я задумался над тем, можно ли было таким образом кого-то одурачить. Да, Джастина, особенно со спины, немного похожа на мою жену. Того же роста и такая же стройная. И хотя девушка приехала из страны, служащей водоразделом двум континентам, внешне она напоминает не столько азиатку, сколько европейку. Неужели парика, бейсболки и солнцезащитных очков хватило, чтобы мисс Пэм приняла Джастину за Элисон? Чтобы открыть дверцу «Хонды» и посадить туда детей, достаточно было пары секунд.
– Постой, а зачем ей было себя за тебя выдавать? – спросил я. – Она же в списке тех, кому персонал имеет право отдать детей. И забирает их чаще, чем мы с тобой, вместе взятые.
– Да, но она знает, что мисс Пэм помечает, кто забирает детей, и если бы в списке стояло ее имя, мы бы начали задавать вопросы.
– Ну хорошо. Раз начала, будь последовательной… Почему Джастина хочет добиться освобождения дилера, с которым почти наверняка никогда даже не встречалась?
– Ну… С уверенностью мы этого сказать не можем. Потому что не знаем, чем она занимается и с кем общается, когда не сидит с нашими детьми.
– Справедливо.
– На мой взгляд, здесь возможны два сценария, – сказала Элисон, – во-первых, у девушки могли быть проблемы с наркотиками, которые она от нас скрывала, и она связалась с этими… словом, с этим криминальным элементом.
Я быстро перебрал в уме мои разговоры с Джастиной. Ничего, что вызывало бы подозрения, хотя в суде я не раз получал подтверждения тому, что наркоманы могут быть очень хитрыми.
– А во-вторых, что представляется мне более вероятным, кто-то мог заставить ее сотрудничать, пригрозив ей или ее родителям. В общем, что-то в этом роде. Представить картину во всех подробностях я не могу. Но ты подумай вот о чем: у кого еще есть ключи от «Хонды»?
Я встал и подошел к окну. Родители Джастины жили в Турции, но это еще не значит, что какой-нибудь наркокартель не мог до них добраться. Если Скаврон, конечно, был для этого достаточно важной птицей.
– Ну хорошо, – сказал я, – и что ты собираешься со всем этим делать?
– Я уже написала ей, что детей сегодня после обеда можно не забирать. Подумала, что мы разберемся с этим, когда дети вернутся домой. А пока хочу покопаться в ее вещах, может, найду что-то еще. Например, кучу наличных или наркотики…
– Ладно. Договорились. Держи меня в курсе.
Я повесил трубку, вернулся за стол и задумался о Джастине, которая за два года так полюбилась детям. На мой взгляд, одного лишь белокурого парика было мало, чтобы обвинить ее в заговоре с целью похищения детей, но я был не в том положении, чтобы исключать какую-либо версию.
Глава 10
Этот старый кирпичный дом прекрасно подходил для нужд братьев.
Хотя в нем никто не жил, власти Норфолка не считали его заброшенным. А еще из окон открывался панорамный вид на здание Федерального суда имени Уолтера Э. Хофмана, и это было важнее всего.