Ничего не говори
Шрифт:
– Да, – тихо ответил он.
– Вот и хорошо. Сейчас мы зададим тебе несколько вопросов, а ты соберись и ответь на них как можно точнее.
– Это очень важно для Эммы, – добавила Элисон, но лучше бы промолчала, потому что он и без того ощущал возложенный на него груз ответственности.
– Если у тебя не получится, ничего страшного, – я, напряженно улыбаясь, попытался исправить положение, – но все равно постарайся. Для начала давай вспомним вчерашний день, когда вас забрали
– Да, – ответил Сэмми.
– Тебе не показалось, что с машиной что-то не так?
– Да, «Трансформеры».
– Игрушки? – спросил я.
– Нет, фильм.
Это действительно было необычно, потому что, во-первых, мультики про трансформеров в нашем доме запрещены (слишком жестокие), а во-вторых, телевизор в машине мы включаем только во время дальних поездок. Похитители, вероятно, подумали – и не без основания, – что это отвлечет ребят и они не заметят, что за рулем сидит незнакомый человек.
– Сынок, а кто вел машину? – спросила Элисон.
Жена придавала этому вопросу большое значение.
Сэм поднял на нее взгляд, в котором читалось по-детски искреннее недоумение.
– Ты, мама, – сказала он.
– Нет, малыш, это была не мама, – тут же ответила Элисон, – а другой человек, одевшийся так, чтобы выдать себя за маму.
На что Сэм ответил:
– Ага.
– Например, Джастина, – предположила Элисон, – это была она?
Сын замотал головой.
– Нет, мама.
Элисон нахмурилась. Решив, что эта тема исчерпана, я спросил:
– И что было потом? После того, как вас забрали из школы?
– Ну… мы поехали по большой дороге, – так Сэм описывал трассу 17, – но потом свернули на маленькую.
– На какую? – спросила Элисон.
– Не знаю. Но точно не на нашу. Я спросил: «Мам, а куда мы едем?», но ты ничего не ответила.
– Сэмми, это была не мама, помнишь?
– Ага, – повторил он.
Чтобы не зацикливаться на этом вопросе, я спросил:
– А что было после того, как вы свернули на маленькую дорогу?
– «Хонда» остановилась. Потом к нам подошли какие-то дяди, сказали выйти и сесть в фургон.
– Расскажи мне о них, – мягко попросил я.
Сэм заерзал на диване. В его глазах мелькнул страх. Если до этого момента он просто рассказывал о необычной поездке из школы домой, то дальнейшее его по-настоящему напугало.
Рассказывать снова стало трудно. Он лишь переводил взгляд с матери на меня и обратно. Элисон усадила его к себе на колени и обняла.
– Сынок, я знаю, тебе не хочется об этом говорить, но нам с папой это очень-очень важно. Так что давай попытаемся, хорошо?
Стремясь выполнить просьбу
– Они были противные. И совсем мне не понравились.
– Кто-нибудь из них тебя обижал? – спросил я.
Сэм не ответил.
– Почему ты молчишь, сынок? – сказала Элисон, сильнее прижимая сына к себе. – Все хорошо. Ты можешь рассказать нам все, что угодно, даже самое плохое. Папа же сказал, ты ни в чем не виноват.
Тогда Сэм посмотрел мне прямо в глаза.
– У одного из них был нож. Он показал его мне. Такой большой-большой нож.
Теперь уже мы с Элисон лишились дара речи.
– Он отрезал мне волосы, – продолжал Сэм, – а потом сказал, что в следующий раз перережет мне горло. Сказал, что ему нравится перерезать людям горло.
К счастью, Сэм сидел к матери спиной. Она и раньше была бледной, а теперь в ее лице не было ни кровинки.
Я хотел отвлечь его от воспоминаний о ноже и сказал:
– Малыш, а как они выглядели, эти дяди?
– У них были колючие лица.
Колючими Эмма и Сэм называли бородачей.
– Очень колючие. И они странно разговаривали.
– Странно – это как? – спросил я. – Будто на другом языке?
– Ага. Сплошные «ррр» и «гха», – ответил он, имитируя гортанные звуки.
– А на английском они хоть раз говорили? – задал я следующий вопрос.
– Да, но тоже странно.
– То есть с акцентом?
– Ага, – ответил сын.
– Таким же, как у Джастины? – спросила Элисон.
– Не знаю. Вообще-то нет, – сказал Сэм.
Его слова еще ни о чем не говорили. Я не думаю, что шестилетний мальчик обладает достаточным жизненным опытом, чтобы определить происхождение того или иного акцента. В сухом остатке у нас было только одно: двое бородатых, размахивающих ножом иностранцев пришли и запихнули моих детей в фургон.
И что еще страшнее, они не побоялись показать Сэму свои лица. Подобная наглость означает, что они ничего не боятся и совершенно уверены, что их не поймают. Потому что знают – их план безупречен.
– Расскажи мне про фургон.
– Ну… он был больше «Хонды». Похож на грузовик. Но не совсем большой грузовик. Они посадили нас сзади. Сидений не было, мы сели на пол.
– А на улицу ты смотрел? Окна в машине были? – спросила Элисон.
Сэм покачал головой.
– Фургон поехал, – сказал Сэм. – Мам, прости меня, но я не пристегнул ремень, его там не было.
– Ничего страшного, Сэмми.
– Вы долго ехали? – спросил я, надеясь хотя бы понять, далеко ли их увезли.
– Не знаю, – сказал Сэм.