Ничего неизменного
Шрифт:
Верна делала на Гарфильде хорошие деньги. Но и его не обманывала.
Честная. Да. Койот знал, что убьет и ее тоже, так же, как Медвежатника. Но убьет не за ложь. Верна никогда ему не лгала.
Не надо было ей мириться с его смертью. Не надо было делить с Медвежатником власть над Портом. И не надо было — нельзя! — признавать хозяином вампира.
Вампир умрет раньше Верны. Сначала экипаж «Граниэли» и Гарфильд, потом этот мертвец, а потом, когда Койот станет демоном и займет тело мертвеца, настанет время Верны и Медвежатника.
Койот задумался о возможностях, которые обретет, получив новое тело. Красивое, юное, бессмертное и наделенное чарами. Он не знал, будет ли бояться солнца, не знал, придется ли впадать в дневную
И взвешивая их, сравнивая плюсы и минусы предстоящей, еще неведомой, жизни, он едва не упустил момент, когда по сходням «Граниэли» сбежал высокий молодой блондин, торопливо направившийся в сторону Гостиничной улицы.
Гарфильд. Собственной персоной. Спешит куда-то.
Ему бы надо спешить в Адмиралтейство с визитом вежливости. С Верной поздороваться, последние новости узнать. А он за каким-то хреном поперся к гостиницам. Да так бежит, будто ему демоны из Хаоса хвост подпалили.
«Граниэль» подождет. Люди с нее никуда не денутся. Вернуться и убить их можно в любой момент. Первоочередной задачей стало выяснить, куда направляется Гарфильд. Куда? К кому? Зачем?
То, что Берана оказалась на «Граниэли» и, спустя какой-нибудь час, капитан хаосшипа заторопился в Порт по каким-то неотложным делам — плохое совпадение. Очень плохое. Сулящее неприятности.
В чем Койот не сомневался, так это в том, что неприятности будут не у него. Все же, в бытности предназначенной для убийств адамантитовой машиной, есть свои преимущества.
Алекс умел ездить верхом, но не любил. И не слишком доверял лошадям. А та лошадь, на которой приехала Берана, и на которой Алекс должен был ехать на мельницу, явно не любила людей. Моряков, уж точно. Она так косила на него сливовым глазом, так грызла столб коновязи, что казалась в два раза свирепей, чем была. А ведь и была, наверное, не подарком.
— Зато довезет тебя прямо до конюшни, — пообещал конюх, верно истолковав заминку Алекса, — дорогу знает, ты только в седле удержись. Да и характер у нее ровный, не взбрыкивает, от кустов не шугается, кусается иногда, ну, тут уж аккуратней просто надо.
— А вроде дилижансы в город ходят? Мне не в конюшню надо, мне на мельницу.
— Мельница южнее. Стену с востока по Окружной объедешь, на Боголюбовский тракт попадешь, с него на втором проселке сворачивай, он как раз к мельничной плотине. А про дилижансы сегодня забудь, — конюх потрепал лошадь по жесткой гриве, — в город с полудня пускают только после досмотра. Что там затеяли, не знаю, но досмотр пассажиров дело долгое, и оба наши возницы там пока. Бери кобылу, не съест она тебя. Тем более, заплачено уже.
Что ж, до города эта людоедка и правда могла добежать и без участия Алекса. Главное, не свалиться. Но раз она не брыкливая, все будет в порядке. А что кусачая, так не привыкать. Не ядовитая, уже хорошо.
Алекс забрался в седло и шагом пустил кобылу по людным улицам Порта.
Когда добрались до серпантина, ведущего вниз, на дорогу со странным названием Небесный Клин, стало ясно, что дорогу кобыла, действительно, знает. На Алекса ей было наплевать, есть он на спине, нет его. Она по собственному разумению перешла с шага на рысь, потом на кентер. Тоннели, в которые то и дело ныряла дорога ее не пугали, встречные — пешие и конные — тоже. Да и встречных попадалось на удивление мало для единственного-то пути, соединяющего Порт и город. Что-то происходит на Тарвуде сегодня, и Берана об этом говорила, и конюх упомянул. А он, Алекс Гарфильд, в это что-то прямиком и лезет. Как обычно.
И ведь на этот раз даже не из-за ангела.
Небесный Клин был с обеих сторон стиснут лесом. Густым и мрачным. Сосны и кедры с хвоей темной до
Правда, привыкали они к этим запахам мгновенно. В Хаосе не пахло ничем, и по выходу в упорядоченное пространство, даже амбре из проулков между тавернами, традиционно использующихся как отхожее место, казалось... якорем. Зацепкой за мир живых. Возможностью остаться в реальности — коротком промежутке между долгими переходами в иллюзорном ничто.
Алекс не любил Хаос. Нет хаос-навигаторов, которые любили бы его. Вообще нет таких людей, да и нелюдей тоже. Просто встречались те, кто, не любя Хаос, предпочитал его грязноватой бессмысленности упорядоченного. Вот они-то и ходили на хаосшипах. Те, кому выпадала возможность хотя бы узнать, что это такое. В большинстве миров большинство людей понятия не имело о том, что кроме их планеты — или доступного постижению космоса — существует что-то еще. Да и из тех, кто знал о других мирах и разделяющем их пространстве, очень немногие поверили бы в существование кораблей, способных это пространство пересекать. Зато эти люди, довольны они были упорядоченным или нет, жили в своем мире, делали свою работу, и не убегали в Хаос на поиски принцесс и приключений.
На этом этапе размышлений, Алекс подумал о том, какую работу на Земле он мог бы назвать своей. Движение фениев? Борьбу с англичанами? Войну за независимость Ирландии? Да, безусловно. Но куда больше пользы — настоящей пользы настоящим людям — он принес, воюя с работорговцами, а не с Англией. И здесь, в мирах далеких от Земли, он продолжает эту войну. А Ирландия… что ж, за нее есть кому бороться.
Лес расступился, распался на перелески перед поселком Перекресток, из которого, прямо из центра, от пыльной площади для собраний, расходились на запад и восток две дороги. На указателях было что-то написано, но Алекс не читал по-тарвудски. Он поехал дальше на юг. Небесный Клин пролегал теперь среди лугов, где паслись коровы и овцы, иногда попадались табуны лошадей. Камни дороги уже не казались жемчужинами, но воздух светился предвечерним золотом, радуясь собственной чистоте и прозрачности. И только над городом, над высокой стеной с угловатыми башнями, висели серые низкие тучи. Там шел дождь. Над улицами и домами, над людьми, которым дождь точно был не нужен, в отличие от… фермеров.
«А ферм нет, — отметил для себя Алекс, вспомнив обширные выпасы, — ферм-то нет ни одной».
Вроде бы на острове было пять поселков. Что-то такое он слышал. И всегда считал, что кроме поселков здесь полно фермерских хозяйств. Ну, а как иначе? Если земля есть, обязательно найдется тот, кто захочет ее возделывать. Да вот только на Тарвуде желающих, похоже, не нашлось. Или, если принять во внимание мощные городские стены, и то, что в каждом поселке стояли и бойцы из Стражи, и солдаты из Гарнизона (последних Алекс своими глазами видел в Перекрестке), фермерство здесь было делом настолько небезопасным, что не стоило за него и браться.