Ничего страшного
Шрифт:
– Погоди, - перебил Губин, - объясни толком.
– Н-так...
– Голос преподавателя советской литературы стал медленным, каждое слово весомым, значительным.
– Значит, недели через две открывается игорный дом "Ватерлоо". По названию последнего сражения Наполеона... Мировая практика показывает, что очень полезно иметь крупной фирме, магазину, ресторану, гостинице живое олицетворение. Так сказать - символ. И мы, старик, предлагаем тебе стать символом "Ватерлоо". Ничего особенного, да и почти ничего тебе делать не нужно...
– Извини, перебью...
– Юрий Андреевич понял в конце концов, о чем ведет речь Стахеев, но не оскорбился, не почувствовал желания
– Так, более или менее... Понимаешь, мой зять, муж старшей дочери, Денис, один из совладельцев. Деньги большие вложил... Он и подал идею тебя привлечь. Он тебя видел тогда, на моем дне рождения, залюбовался, говорит... В-вот... Деньги, Юр, очень приличные тебе будут платить. Машину свою наладишь или подкопишь на новую, с дачей разберешься. Все нормально будет, старик...
– Да уж...
– Ладно ты, не грусти!
– Стахеев потряс его за плечо.
– Сейчас пропустим еще по сотенке - и в альма-матер...
Юрий Андреевич сидел скрючившись. Перед глазами кривлялся клоун из телерекламы, символизирующий "Макдоналдс"... Потом на его месте появился он сам, одетый в костюм Наполеона, с дурацкой шляпой (или как там она называется?) на голове, пальцы правой руки сунуты за борт серого френча (или сюртука?)...
– Кстати, - встрепенулся он, будто нашел выход из сложной ситуации, у меня ведь, хм, с Наполеоном мало общего. Он вроде невысокий был, полноватый, с залысинами... Ты, прости, как-то больше на его роль подходишь.
Стахеев опять улыбнулся, добродушно, открыто. Покивал:
– Так-то так, только, с другой стороны, людям-то наплевать - похож, не похож. Главное - чтоб фигура солидная. Тем более не Наполеоном ты будешь, а так... каким-нибудь маршалом. Кто там у них был красавец?.. Ней, Мюрат...
Официант поставил на центр стола запотевший графинчик и неслышно отошел в сторону. Стахеев без промедлений наполнил рюмки.
– Ну, за все доброе!..
Конечно - естественно!
– Юрий Андреевич был уверен, что откажется. Однозначно и решительно. Только позже, сейчас неудобно. Завтра... при следующей встрече...
И Стахеев, будто услышав его мысли, не торопил:
– Ты, старик, вечерком посиди, обмозгуй. Ничего, повторяю, особенного. С Татьяной посоветуйся... Как она, кстати? Нормально?.. Привет передавай.
Юрий Андреевич качнул головой. Равнодушно слушал, глядя на грязную пустую тарелку.
– Снимешься в паре роликов, напечатают твою фотку в буклете. Иногда, под настроение, будешь по залам гулять... Костюм тебе подберут настоящий, той эпохи. Мы уже в театре договорились. Мерки только надо с тебя снять... Ладушки?
– Я подумаю, - ответил Губин, не поднимая глаз.
Было бы просто бестактно рубануть сейчас, поев и выпив за счет Стахеева, коротким, тяжелым "нет".
* * *
Вторая половина дня. Солнце лишь чуть начало клониться к западу, но из тенистых углов уже тянет холодом. Да оно и понятно - по Самуси только-только, как всегда, тяжело, с треском и хрустом, прошел лед, а земля, старушки огородницы говорят, совсем недавно оттаяла.
Зима вообще в этих краях задерживается подолгу, на север уползает неохотно, часто возвращаясь снегопадами в конце мая, промозглым ветром, от которого жухнет трава, чернеют белые цветки яблонь и слив.
За последние несколько лет Ирина привыкла, приучилась как раз в это время ехать на дачу, собирать граблями в кучу прошлогоднюю сухую ботву и листья, заправлять сооруженные папой грядки семенами
Но теперь, судя по всему, с дачей покончено. Сгорели домик, почти все плодовые деревца, и без них стала чужой, немилой сама земля на изуродованном участке. Даже не тянет туда. Нет, чего зря говорить, - тянет, но как представишь черную гору углей и железок вместо домика, вспомнишь о погибших вещах и - лучше просто отрезать, похоронить. Словно и не было.
Каждую зиму у людей дачи горят. То ли из-за электричества происходит, то ли бомжи поджигают нарочно или случайно... Ирина слышала, что многие пытаются найти виновных, судятся, страховки выбивают. Одни вроде побеждают, другие - нет, только какая, в общем-то, разница... Все равно дачу, ту, к которой прикипел душой, не вернуть. Строить заново далеко не у всех хватает энергии и решимости...
Ирина ушла сегодня с работы часа на два раньше, чем положено. То есть - обычно. Дел не предвиделось, слушать Дарью Валерьевну уже не было сил; часов с двенадцати в голове появилась знакомая, постепенно вытесняющая другие мысль: "Надо домой. Засесть с Павлушкой в комнате, поиграть... Совсем, наверное, мать там замучил... Вечером еще постирать..." И в начале третьего она заперла лабораторию, с пакетом подаренных Рагимом фруктов вышла за ворота рынка... Вместо автобусной остановки ноги как-то сами собой понесли ее к центру. Ирина не сопротивлялась, радуясь весне, кратковременной свободе между работой и домом; та мысль о Павлике, о матери, о вечерней стирке - она давно поняла - лишь повод сбежать. На самом деле ей было нужно, не давало покоя совсем другое...
Не замечая тяжести пакета, медленно, прогулочно шла по главной магистрали города, по так и не переименованному проспекту Ленина... Сперва сплошь кирпичные и блочные пятиэтажки, иногда - девятиэтажные дома, но вот проспект расширился, и слева - большая площадь с памятником все тому же Ленину, два облицованных мрамором правительственных дворца (теперь городская и областная администрации) друг против друга, шеренги разноцветных машин на стоянке; за Лениным десяток голубоватых елей, а в центре площади - фонтан...
Вид площади всегда навевал на Ирину приятные воспоминания. В детстве летними вечерами она гуляла здесь с мамой и папой, завороженно - не оторваться - смотрела, как бьют вверх из гранитных ваз единственного тогда в их городе фонтана плотные струи воды и падают с мягким шипением, разбиваются, разлетаются далеко вокруг мельчайшими свежими каплями... Сейчас, без электричества, фонтан, конечно, бездействует...
Тут же, сбоку площади, драматический театр с колоннадой у входа, построенный лет сто пятьдесят назад; чуть дальше краеведческий музей - тоже старинное здание, - закрытый сейчас, и уже с полгода, на капитальный ремонт. Еще дальше универмаг "Сибирь", трехэтажный, многозальный гигант, любимое некогда место у женщин - бродили по нему, точно бы действительно по музею, мяли развешанные на железных шестах платья, кофточки, юбки, любовались драгоценностями за толстенным стеклом, приценивались к стиральным машинам, телевизорам, пылесосам, а потом стали дивиться почти инопланетным "Панасоникам", "Индезитам", "Аристонам"... Теперь магазины с подобным товаром появились на каждом шагу, но все они небольшие, даже тесные, а ведь какое удовольствие переходить из отдела в отдел, петлять по залам, каждый раз обнаруживая нечто удивительное, фантастическое просто, жаль - но об этом как-то в тот момент не думаешь, - не по карману...