Ничейная магия. Сполохи
Шрифт:
— Но это же неправильно?
— Что-то я сомневаюсь, что в Домене Деи просто так можно было бы жить, как в обычном мире. Возделывать злаки, пасти стада, охотиться, рожать детей … ты как себе это представляешь?
— Но не так! — возмутилась Тилайна. — Неужели, когда говорят, что праведников Дея забирает в свой дом живыми, они имеют ввиду это?
— Вероятно. Относительное бессмертие. Бестревожное, безвременное, — Мист пожала плечами. — Давай найдем твоего отца и попробуем его разбудить?
— Давай, — с сомнением согласилась Тилайна.
Она с тревогой оглядывалась вокруг, и выглядела
— Разве это не ужасно? — вздрогнула Тилайна, когда они прошли мимо церемониальной охраны при входе и двинулись по коридору, полному разодетых эльфов. Сейчас, приглядываясь и на таком огромном количестве визуального материала, Мист даже могла выделить основные группы по внешности среди них.
Там были такие, как Мейли, Этейн и Тилайна: с желтыми или янтарными глазами, светлой кожей, красными или рыжими волосами. Были такие, как Эррах до своего обращения: черноволосые и бледные, с синими или фиалковыми глазами. Немного, но встречались и такие, как Эльмистра: смуглые, словно поцелованные солнцем, с белоснежными гривами. И златоволосые, золотокожие, светлоглазые были тоже — четыре четко различимых типа, практически без переходных вариантов.
— По-моему, куда более ужасно было бы дать всей этой ораве вымереть от голода, потому что эта долина не может обеспечить такое количество народа едой и достойным уровнем жизни, — фыркнула Мист. — Лучше скажи, ты относишься к народу Осени, или как там оно называется?
— Народ Осени, — подтвердила она. — Один из четырех народов, составляющих эолен. Есть народ зимы, — она указала на одного из сановников, похожего на Эльмистру. — Народ Весны, — к ним она причислила темноволосого и светлокожего эолен, встреченного на пути. — И Народ Лета.
— А как так вышло, что ты — Народа Осени, а твоя сестра — Зимы?
— Дети от смешанных браков между народами рождаются одного из народов своих родителей, без ошибки или путаницы, — пояснила Тилайна. — Смешения черт возникают только в том случае, если потомки эолен заключают браки с ваэрле. Такое … тоже случается, хоть и редко, — она бросила взгляд на Воина. — Твой спутник из таких. Я вижу, что у него глаза Народа Весны или Народа Зимы, но черты лица скорее напоминают Народ Осени. Вероятно, среди его предков есть эолен двух Народов.
— А ваши с Эльмистрой мать и отец из разных Народов?
— Мы обе не знаем нашей матери, — кротко ответила Тилайна. — Мы знаем только своего отца.
— Интересно, но не очень, — заключила Мист. Впрочем, она всерьез поменяла мнение, когда они прошли в знакомый зал, и на этот раз древесный трон рилантара был занят. Король Треллион оказался не из Народа Осени, и не из Народа Зимы, как Мист подсознательно и логически ожидала, — а из Народа Лета, золотоволосый, с такими яркими зелеными глазами, что они казались ненастоящими. Его взгляд был обращен на входящих,
Мист была вынуждена заключить, что это был, получается, ее брат. — что помещало их родителей в народы Осени и Весны, но никак не лета. Усыновления? Измены? Другие семейные драмы?..
— Эльдестейн, — Тилайна обвила его руками, игнорируя полное равнодушие и бесчувственность жертвы. — Брат мой! Погляди на меня! Поговори со мной! Я вернулась из плена, я вырвалась, и Мирт помогла мне, и мне нужно говорить с тобой!
Пока она причитала, означенная Мист деловито обошла их обоих по кругу, обогнула трон, приглядываясь не столько к предметам и персонам, сколько к миру вокруг них, к воздуху, к ткани местной реальности, и от такой сосредоточенности даже не сразу поняла, что замедление причитаний Тилайны происходит не от того, что она выдохлась.
Нет, Тилайна замирала — слова растянулись в длину, движения затормозились, звук стал тянущимся и вязким, и Мист, открыв рот, чтобы крикнуть ей что-то вроде “эй, приди в себя”, внезапно поняла, что замедляется тоже.
Вот о чем говорил Отшельник — любой, кто приходил в зачарованный эль-Саэдирн, становится такой же замершей во времени статуей, без исключений, чтобы храниться, как банка с соленьями в подполе, до лучших времен.
Быть тарой с засолкой Мист, почему-то, не хотелось. Вернее… вернее она видела, насколько уже ослабела Миталь, и такая отсрочка, может быть, ни на что бы и не повлияла, поэтому не была так уж страшна, но все равно подчиняться чужим, не самым логичным решениям, ей не хотелось. Поэтому Мист коснулась ткани Домена и позвала, больше мыслью, чем словом.
— Миталь! Послушай меня, — попросила она. — Выслушай меня! Выслушай меня, дым и пепел! Если не во имя чего-то абстрактного, то во имя Мейли. Мейли-из-Сполохов.
Это было прыжком веры, на самом деле — у Мист была догадка, но не было настоящего знания. Однако, кажется, сработало.
— Мейли?.. — отозвалась Миталь практически эхом, и Мист ощутила, как замедление покидает ее. — Что ты можешь сказать о Мейли?
— Ты ведь его мать. Не знаю, в каком конкретно смысле, иносказательно или реально, но мать, потому что он так и говорил всегда — что его матерью была самая магия.
— И что тебе с того? Мейли мертв.
— Мейли, как ни прискорбно, достаточно жив, хоть и не достаточно цел, — ответила Мист и снова, второй раз за короткое время, подняла левый рукав, показывая след его пятерни, навсегда отпечатанный в шраме от ожога на ее коже. — Он жив, но страдает, потому что его тело почти мертво, но умереть не может. Я пытаюсь выяснить, что и где ним на самом деле произошло, и помочь ему. Именно за этим я пришла сюда — потому что ответы на мои вопросы могут быть у рилантара Треллиона, или у Эловира, ученика Мейли. Или у кого-то еще из эолен. И мне никак нельзя сейчас застывать, понимаешь? Застыв и оставшись тут, я не смогу ничего сделать.