Ничейный час
Шрифт:
— … и сообщать в Холмы.
— Я не буду спрашивать, каким образом.
— Я видел твоего ворона, господин.
"Сравнял счет", — продумал Анральт.
— Так что произошло?
— Вот не скажу я тебе, что произошло и почему.
— Ты понял, что я хочу знать.
Хелья кивнул.
— Конечно. Там, за рекой все вдруг взяло и умерло. Не так, как умирает дерево, как умирает трава, зверь. Это умерло по-другому. Совсем. Дерево превратилось не в умершее дерево, а в нечто неживое вообще. Совсем. Я не могу лучше
— Я понял, понял.
— Если бы у деревьев были ноги, они бы убежали. Как звери. Они подались к реке, наклонились, но они без ног…
Девочка ссутулилась, сжавшись в комочек. Кошка пискнула — та ее слишком сильно прижала к себе.
Юэйра подался вперед.
— А люди? Люди могут там прожить хоть еще немного? Чтобы дойти досюда?
Хелья посмотрел на него.
— Человек может не пить три дня.
Юэйра часто закивал.
— Да, да, еще могут… три дня…
— Там нет воды? — спросил Сатья.
— Я не думаю, чтобы это была вода живых, — ответил Хелья.
— Еще три дня…
— Юэйра, очнись…
Хелья болезненно поморщился, глянув на него.
— Из земли словно вдруг в одно мгновение ушла вся жизнь. Как вода иногда уходит из колодца за ночь. В бездну. В Провал.
Деанта помотал головой — на мгновение представил себе бездну. Бесконечную бездну, куда валится все живое.
— Это город.
Анральт не сразу понял, кто это пискнул. На него смотрела исподлобья рыжая девочка.
— Ты что сказала?
— Это город. Там вокруг сады. Они все родят. Еду, одежду. Все. Это из-за них.
Анральт с Сатьей переглянулись.
— А там люди могли укрыться? Могли? — бросился к девочке Юэйра.
— Если вошли в город — то не выйдут, — ответила девочка. — Там только Юные выходят. Или ловцы. Но их там никто не жалеет, они не Юные.
Больше девочка ничего не сказала, потому, что сначала ее начало трясти в сухих рыданиях, а потом она повалилась на стол и уснула. Кошка улеглась ей на голову и зло смотрела единственным оранжевым глазом.
— Боюсь, — сказал Хелья, — земля умерла, и власти короля там нет.
— Значит, только путями Ночных, — сказал Анральт, сверля глазом Хелью.
Хелья ответил таким же пристальным взглядом — в два глаза.
— Назови место, и я проведу вас. Я блюду Уговор.
***
Тийе очнулась, но сидела тихо, как мышка. О ней все забыли, а мысли бешено скакали в ее несчастной голове. Вот сейчас они договорятся. А потом Хелья уйдет. И у нее больше никого не останется. А тут все чужие. И будет она опять ничья, то есть, всехная…
И Тийе заревела в голос, повалившись в ноги Ночному.
— Ой, ой, не бросай меняааа! Не оставляй, господиииин! Я работать могу, я все тебе делать буду, стирать, шить, готовить, хочешь, палец себе отрежу, только не бросай! Я одна буду, я никому не нужнааааа!
— Девушка, тебе не будет
Тийе продолжала выть.
— Девушка, послушай меня, — к ней подошел высокий худой молодой человек. — Когда я вернусь, я буду королем. Я говорю — никто тебе здесь не причинит зла.
Тийе перестала выть, и уставилась на юношу, так и не закрыв раззявленный рот. Колени ее не держали, и она села на пол, обнимая покорную уже кошку.
— Тебя никто не обидит, пока я жив. Иначе пусть не крикнет подо мной Камень.
Тийе обомлела. Она поняла, кто этот юноша. Медленно подняла руки к лицу и прикрыла ими рот. Голова закружилась, и кровь прилила к щекам.
— Я все для тебя сделаю, господин, — прошептала Тийе, чувствуя, как против воли расплывается в дурацкой улыбке.
— Хорошо, — сказал Прекрасный Принц из сказки. — Мне надо пойти и встать на Камень. Потом я вернусь и возьму тебя с собой.
Тийе кивала и улыбалась. Анральт позвал Орию и велел ему увести девчонку.
— Пристрой ее на кухне, что ли. Там дела хватит. Я потом ее еще расспрошу, — сказал он негромко.
— Я буду тебя ждать, господин! Я очень — очень буду тебя ждать! И ты возвернешся, да?
Юэйра прикусил губу. Он очень ждал и долго ждал. Только ни мать, ни сестры так и не вернулись.
Глава 11
Столица
— Собирайтесь! Собирайтесь!
Пришло время воздать земле!
Дарительнице всего!
За щедрость ее!
За великую милость ее!
Мощный голос лавиной катился с горы по всему городу, по огромной толпе, затопившей все площади и улицы верхнего города и колыхавшейся вокруг стен. Сверху непокрытые людские головы были похожи на шевелящийся ковер ползающих друг по другу крыс. За спинами крысиного ковра прямо и неподвижно высились копья стражи. Жала серо мерцали в скудном свете пасмурного дня. Порой начинал идти мокрый снег, порой ветер сметал с неба облака, и на миг выглядывало вешнее голубое небо, но потом снова наползали серые сырые тучи, и солнце смотрело сквозь них бледным рыбьим глазом.
За щетиной копий по улицам, от внешних стен к верхнему городу поднимались тройки — один Юный и два Белых стража — методично проверяя все дома. Иногда из домов слышались крики. Иногда выскакивали какие-то человечки и бежали скорее наверх, но окружавшая толпу стража опускала копья, и человечки смешно падали. Те, кто не мог или не хотел идти, был не нужен городу.
Сиэнде вцепилась в руку Иште. Та стояла, белая, как мел, закусив краешек платка. Дед остался дома, он уже был стар и не мог ходить. Тепло, еда и вода города медленно отнимали у него жизнь. Айне тоже осталась дома. Она тоже заболела тоской от даров города. Иште еле слышно подвывала, все больше забирая в рот платок.