Ничейный космос

Палмер Филипп

Двенадцать часов я провела у постели умирающей Энни, а когда душа девочки отошла в мир иной, благословила ее и подумала: творится нечто противоестественное.

Я взяла на анализ кровь Энни. Изучила результаты, а потом еще долго рылась в Интернете, пока не докопалась до истины.

ИП-чума вовсе не была натуральной. Ее вывели в лаборатории и запатентовали. Мне удалось хакнуть целую директорию патентного бюро США, где под невинным заголовком «Инфекции нового тысячелетия» нашлась информация по зарегистрированным изобретениям

в области генетики, а среди них — по ИП-чуме и другим видам биологического оружия, способного уничтожить жизнь на Земле.

Патенты были выданы многим компаниям, которые оказались сателлитами одной большой американской биохимической корпорации «Мечты о будущем».

Выяснилось, что эта самая корпорация — единственный производитель лекарства от ИП-чумы. Девочка, вывшая от боли, лежала под капельницей, вливающей ей в вены морфин и усилитель иммунитета, произведенный «Мечтами о будущем». И мы, оказывается, тратили деньги, собранные с таким трудом, на лекарство, созданное фирмой, которая сама же и породила болезнь.

Что это? — думала я. Совпадение? Или же все шло по плану? Американская корпорация заражает целый континент, чтобы затем нагреть руки на продаже противоядия. Отравить пациента и взять с него деньги за такси, на котором он приехал в больницу…

Под впечатлением от открытия я пошла в бар, где несколько часов кряду накачивалась спиртным, болтая с одним завсегдатаем и барменшей. Изложила им свою паранойяльную теорию о фармацевтах, заразивших Африку чумой. Эмилия, барменша, расхохоталась; Пракаш, завсегдатай, погрустнел. Однако оба согласились, что в принципе такое возможно, но только возможно.

И мы выпили вместе.

А после попойки и бесконечной череды тупых анекдотов Эмилия с Пракашем вслух со мной согласились. Все знали, что я права. Зараженные точно знали, но не жаловались — их не стали бы слушать.

Африка умирала. В день сотни тысяч детей теряли кожу, девяносто процентов из них погибали, остальные до конца жизни оставались прикованными к больничной койке. Вакцина продавалась, но стоила безумно дорого. Вскоре Африка потеряла поколение детей, став континентом стариков, которые вкалывали на трех, четырех, а то и пяти работах, чтобы только заработать на лекарство и облегчить мучения своих умирающих чад.

Слухи о происходящем расползались; но главным образом подпольно, люди от них делались убежденными циниками. Отчаяние, алкоголизм, наркомания стали статус-кво африканцев.

Однако же никто не воспылал ненавистью к американским корпорациям, никто не пожелал вмешаться в происходящее. Африка безропотно подалась навстречу судьбе, принимая жизнь, словно кару, ниспосланную гневливым Богом.

Моя знакомая африканская девочка умерла в агонии, ослепленная болью, так и не узнав, какое это счастье — прожить жизнь. Ее лишили радости, веселья, любви, детей — всего.

В гневе я вернулась домой, выместила злобу на няньках Питера. Опустошенная,

упала на кровать рядом с сыном. Уснуть не удавалось, я заплакала, и от этого Питер проснулся, начал кричать. Я дала ему грудь, потом другую, но обе давно уже высохли. Питер продолжал плакать. Прибежала кормилица и нежно взяла его на руки.

На следующее утро, причесываясь перед зеркалом, я заметила, что у меня выпадают волосы — целыми прядями. Распухшее лицо горело. Стоило поморщиться, как лоб зазудел. Я слегка коснулась его, и от лица отвалился шмат кожи. Открылись вены, мышцы. Глаза будто вылезли из орбит.

Пока кожа не слезла с рук, я вызвала «скорую». Она приехала через два часа. И мне помогли забраться в салон; кожу пальцев я оставила на ручке двери. В горло мне ввели трубку; казалось, будто язык вот-вот отвалится.

Дорога была ужасная: выбоины, кочки… Я задыхалась, решила, что за мной пришла смерть, которую однажды удалось обмануть. Думала, иссяк мой запас везения, наступила пора платить по счетам в ужасной агонии.

В больнице меня поместили в кислородную палатку. Кожа почти вся слезла, осталось немного на спине да на внутренней стороне плеч и предплечий. Доктора смотрели на меня в ужасе и уходили, еле слышно бормоча что-то себе под нос.

Тогда я поняла, в чем дело: до меня добрались. Корпорация провела программный контроль посетителей своих сайтов и пометила мой ай-пи как источник угрозы. А после, недолго думая, решила заразить меня биотоксином.

Я умирала от ИП-чумы вопреки природе этой болезни. Она ведь действовала избирательно — только на темнокожих детей в возрасте от восьми до восемнадцати лет. Но эта мутантная версия африканского бича готовилась отправить меня на тот свет — быстро и очень мучительно.

Как болезнь попала в мой организм?

Может, в меня выстрелили отравленной стрелкой из духовой трубки где-нибудь на улице? А может, носитель инфекции подбросили ко мне в кондиционер дома? Я все думала и переживала, а доктора тем временем взялись за работу. Они ждали, что я умру от полной и необратимой остановки сердца — из-за гигантского кровяного давления. Так обычно и погибали жертвы ИП-чумы.

Но мое новое сердце работало как часы. Я дожила до утра, и врачи решили, что уж инфекции-то меня точно добьют. Кислородную палатку ставила на редкость неряшливая медсестра.

Но я победила.

К тому времени с меня слез последний кусок кожи. Малейшее движение воздуха отзывалось дикой болью, будто по телу скребли наждачной бумагой. Тогда я глубоко погрузилась в себя, разбудив резервы гнева и решительности. К концу недели перенесла пневмонию и туберкулез. Печень отказала, и я заставила врачей пересадить мне новую. Все думали, что операция не удастся, но я справилась — умерла на минуту клинической смертью, а потом сердце ожило и взяло прежний ритм.

Так, медленно, вопреки всем ожиданиям, я спаслась.