Ничто Приближается
Шрифт:
Ну что это, согласитесь, за мытье, когда выходишь из кабинки таким же сухим, каким в нее и зашел?
Маша полоскалась долго, не в силах заставить себя отказаться от сладостного наслаждения быть мокрой и старалась ни о чем не думать.
Имеет она право отвлечься от мрачных мыслей хотя бы на пол часа? Пожалуй, имеет! В конце концов — это уж слишком, когда на ее бедную голову вешаются не только проблемы безопасности родной планеты, но и маленькие монстры, с которыми непонятно как обращаться!
Когда она вышла, то встретила мрачную Лин у
— Когда за мной прилетят?!
«Никогда!» — хотела ответить Маша тем же тоном, что и девочка, но взяла себя в руки и заставила почувствовать себя мудрой седой учительницей, посвятившей жизнь перевоспитанию хулиганов и сорванцов.
— Скоро, — сказала Маша, попытавшись улыбнуться, — Только вот… Вряд ли твои друзья останутся тобой довольны, когда увидят твои грязные волосы и траурные ногти.
Лин насупилась и засопела.
— А когда точно за мной прилетят?
— Не знаю… Но вообще-то это может произойти в любой момент.
Хорошо ли лгать ребенку?
Интересный вопрос. С педагогической точки зрения, наверное, не очень хорошо… Ну да и черт с ним! Вернее, с ней — с педагогикой. Если этого маленького дьяволенка можно затащить в ванную только с помощью лжи, то пусть будет так.
— Ладно… — буркнула Лин, — Туда что ли идти?
— Э-э… Лин… Ты сама не справишься. Я должна буду тебе помочь.
Лин неожиданно густо покраснела.
— Вот еще! Я сама!
— Ну сама — так сама.
Маша внутренне злорадно улыбнулась, уверенная на все сто, что Лин и представить себе не может, что можно мыться водой.
— Если что — позовешь.
Она подробно объяснила девочке, как пользоваться водой, шампунем и гелем для душа, она выдала ей мочалку и полотенце и — отправилась на кухню.
Очень долго в ванной царила подозрительная тишина, только вода журчала, а потом раздался дикий вопль, сменившийся воем смертельно раненного койота.
Маша выронила крышку от сковороды, которой как раз в тот момент собиралась накрыть жарящуюся картошку и рванулась в ванную.
Маленькая Лин, с ног до головы покрытая пеной, стояла по колено в воде и орала, втирая кулачками оную пену в глаза.
— Лина! — закричала Маша, — Что случилось?! Не кричи! Не три глаза!
Она схватила душ и направила его в лицо девочки, свободной рукой тщетно пытаясь оторвать ее руки от лица.
— Лина! Сейчас все пройдет!
Видимо вода прорвалась-таки под кулачки и смыла пену с глаз, боль отступила, и вой раненного койота сменился отчаянным невыносимо горестным рыданием.
Кое-как смыв с ребенка воду, Маша кинула душ на дно ванной, схватила полотенце и набросила девочке на плечи. У нее самой глаза уже были полны слез и она готова была разреветься от жалости и к Лин и к себе и ко всему на свете сразу.
— Малышка… не плачь… пожалуйста.
Маша пыталась взять себя в руки, но ничего не получилось и она ревела вместе с девочкой, вытаскивая ее из ванной, кутая в полотенце, унося на кухню, сажая к себе на колени, гладя по мокрым и спутанным белым волосам, целуя
В конце концов Севелина выдохлась реветь, судорожные всхлипывания стали реже и она сползла с машиных колен.
Не говоря не слова она отправилась одеваться, а Маша рванулась перемешивать подгорающую картошку, недоумевая, что это такое с ней (с самой Машей, а не с картошкой) произошло. Совсем уж стала похожа на старое корыто, чуть что и в слезы! Кошмар какой-то, просто царевна Несмеяна.
На улице стремительно темнело.
Снег прекратился и небо почти очистилось от туч, явив тоненький серпик месяца и редкие звезды.
Космос выглядел пустынным и спокойным. Таким как всегда.
Хлопнула дверь. И с порога послышался бодрый пашин голос.
— Вау! В этом доме пахнет едой! Вку-усно пахнет!
Он ввалился на кухню, кинул на диванчик пакеты с какой-то снедью, упал рядом.
— Ужин-то скоро?
— Угу. Картошка и котлеты… из коробки…
— Ништяк! — обрадовался Паша, — Жрать охота, сил нет! Завтра я свожу тебя куда-нибудь, погуляем напоследок… А сегодня… Маш, а Маш?
Маша обернулась от плиты и Паша аж присвистнул от неожиданности.
— Ты плакала что ли? Почему?
— Сама не знаю, — вяло улыбнулась Маша, — Накатило что-то.
— А я это… Хотел попросить тебя… Если можно….
Он хитро улыбнулся.
— Ты правду сказала, что можно покататься на той штуке, на которой ты прилетела?
Маша задумалась на мгновение.
А почему бы и нет?
— Почему бы нет? — сказала она, — Давай.
Паша просиял.
— Прям сегодня?
— Давай сегодня. Тем более, что завтра у нас может уже и не быть.
— Да ладно… Ты же сказала у нас еще дней пять…
— Никто не знает, сколько у нас осталось… Давай не будем об этом, а? Поедим и пойдем полетаем.
Маша поставила перед Пашей полную тарелку с картошкой, положила ему две котлеты и пошла за Лин. С трепетом душевным.
Лин, видимо, ужасно переживала случившееся, она смотрела в пол и кусала ноготь. Волосы она забыла расчесать и те, успев высохнуть, торчали теперь в разные стороны. Но кушать девочка пошла. Села в углу, уткнулась в тарелку и очень быстро слопала все, что в ней находилось.
— Лин… Мы хотим пойти полетать, — сказала Маша.
Девочка вскинула глаза, в которых сверкнуло что-то вроде надежды.
— Только полетать. По орбите или чуть-чуть подальше… Поверь, я очень хочу, чтобы ты поскорее вернулась домой… Я очень хочу, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты не страдала. Но я ничего не могу сделать…
Лин кивнула.
— Ладно. Я с вами пойду… Можно?
Ночь была морозной, но безветренной и тихой. Небо сияло звездами, особенно яркими за городской чертой, на пустынной, разбитой дороге, которая когда-то в незапамятные времена была покрыта асфальтом, и по которой теперь даже тяжелый пашин «джип» пробирался осторожно, переваливаясь с боку на бок.