Ничто Приближается
Шрифт:
Тогда она поняла, что это и была бомба… Бомба взорвалась у нее в руках!
И в тот же момент пришла боль, но не настолько сильная как можно было ожидать… Может быть, это даже была и не боль — холод, да, скорее это был холод… Острый, как лезвие бритвы, холод, который резал ее изнутри, забираясь все глубже, все сильнее замораживая.
Оля понимала, что умирает.
Понимала и все-таки не верила.
Когда она увидела идущую мимо нее к арке женщину, у нее появилась надежда. Ей помогут. Отвезут в больницу, всю перебинтуют и будут
Перед ней как наяву предстало приемное отделение известного американского сериала «Скорая помощь», из которого она не пропустила ни одной серии, она увидела сестру Хэттуэй, доктора Грина, который закричал «Я беру ее!», как только бригада спасателей вкатила тележку в раздвижные двери больницы…
Это видение не хотелось прогонять, хотелось закрыть глаза и отдаться рукам этих умных и добрых врачей… Но она смогла прогнать его… Пока еще смогла, она вернулась к своему режущему холоду, к этой ночи, к шагам проходящей мимо женщины, Оля собралась и закричала изо всех сил:
— Тетя! Помогите, тетя!
К ужасу своему она поняла, что просто открывает рот, что из ее горла не доносится ни звука, но она не сдавалась, она пыталась кричать… Пыталась кричать, пока не увидела, что женщина остановилась, что она оглядывается по сторонам… Пока не увидела, что женщина направляется к ней.
«Пусть я потеряю сознание, — думала Оля, — пусть я очнусь в больнице, исколотая иголками, напичканная лекарствами, пусть мне будет не больно, и пусть бабушка окажется рядом!»
Но она не теряла сознание, почему-то никак не теряла.
А женщина вместо того, чтобы бежать за «скорой» зачем-то стала ворочать ее, причиняя лишнюю ненужную боль, Оле показалось, что она дергает ее за руки, копается в поврежденных внутренностей, в ее глазах стало темнеть… Темнеть… И внезапно все внутри словно взорвалось…
…Как будто раскаленный прут пронзил ее насквозь, и стал ворочаться и бить… Бить… Повсюду. Железные лапы погрузились в живот и принялись все выворачивать наизнанку. Оля кричала и извивалась… Вот когда пришла настоящая боль… Адская, непереносимая боль… Оказывается она приходит уже перед самой смертью… Скорее бы умереть!
Оля не заметила в какой момент боль ушла — она решила, что наконец-то умерла.
А потом она проснулась в чужой квартире, на чужом диване, на хрустящих белых простынями и долго не могла понять, что же с ней случилось и где она…
На загробный мир обстановка не походила… Оля поднесла ладони к лицу, внимательно осмотрела их, ощупала живот, потом осторожно села, огляделась. Она увидела спящую на кровати женщину и поняла, что это та самая особа, которая пришла ей на помощь…
Оля села в кровати, завернувшись в одеяло, она подумала о том, как же это здорово, когда не больно, как сладко дышать, видеть и слышать… Ох, а ведь правда, она без очков, а видит так хорошо, как не видела и в них, что же такое с ней сделала
«Что она сделала, и кто она такая? — думала Оля, бродя по пустой квартире, — Но как же было больно! Ой-ой, страшно вспоминать! Но оно того стоит! О да!»
А мальчишки бросили ее, оставили умирать… Ну и сволочи!
Оля увидела на тумбочке телефон, тяжело вздохнула и позвонила бабушке. Трубку сняли после первого же гудка.
Бабушкин голос дрожал, она плакала.
«Черт, — подумала Оля, — У нее же больное сердце!»
— Ба, это я, — сказала она в трубку, — Со мной все в порядке.»
Бабушка плакала, говорила что-то сквозь слезы, спрашивала, где она. И Оля плакала тоже, она слушала бабушку, отвечала что-то и вся тряслась от едва сдерживаемых слез, потом уже не могла их сдерживать, просто ревела в трубку. Вместе с бабушкой.
Что же она, дура, наделала? Из-за глупой шалости — из-за дурацкой контрольной по физике! — едва не погибла. А что было бы с бабушкой?! А с мамой и папой, когда они узнали бы?!
Вдруг в трубке прозвучал мужской голос, который потребовал сообщить, где она находится. Оля испугалась и нажала на рычажок. Почему-то она подумала, что ее спасительница не была бы рада узнать, что она кому-то сообщила ее адрес…
Маша носилась по магазинам как ураган, она не знала размеров одежды девочки и вынуждена была брать наугад. Она купила джинсы, куртку и кроссовки и побежала домой. Нельзя было вообще оставлять девчонку в квартире одну, она, конечно, не обнаружит ничего, телефон, в который вмонтировано устройство, принимающее сообщения о вторжении, ничем не отличается от обычного телефона… И все же… Если к примеру позвонит Петр, а Оля снимет трубку?
Машу бросило в холодный пот, и она побежала еще быстрее.
Она ворвалась в квартиру и застыла у порога увидев девочку рыдающей в обнимку с телефонным аппаратом.
— Что случилось? — воскликнула она, — Что-то болит?!
Девочка подняла опухшее от слез личико и помотала головой.
Маша бросила пакет, подошла к ней и крепко обняла. Пусть малышка поплачет, ей столько пришлось пережить!
— Никто не звонил?
— Ни…кто, — всхлипнула Оля, — Я зво…нила… баб…ушке.
— Тебе надо поскорее домой… Доберешься?
— До…бе…русь…
— Постарайся успокоиться.
— Да, — Оля действительно старалась, но получалось плохо.
Маша вытащила из пакета джинсы, кроссовки и куртку.
— Примерь… Мою рубашку оставь себе.
Одежда была Оле великовата, но, в целом, не очень.
— И что я скажу бабушке, когда явлюсь в таком виде? — спросила девочка, когда успокоилась и оделась.
— Не знаю, — вздохнула Маша, — надо что-то придумать.
— Я придумаю, — пообещала Оля, — Если ты расскажешь мне всю правду. Как ты меня вылечила?
— Только поклянись, что никому не скажешь, — Маша строго посмотрела на девочку.