Ничто Приближается
Шрифт:
— Подробности? — удивился принц, — Не было никаких подробностей. К счастью. Одно лишь могу тебе сказать — подбираться близко к этим милым существам не стоит, они отключили мой корабль как электронную игрушку, а мой корабль был не из худших. Да… был…
— Каким же образом мне удалось так легко забрать тебя с планеты? Хотелось бы верить, да почему-то не верится, что звероноиды не заметили моего невидимку.
— И правильно, что не верится, — послышался от дверей исполненный мрачности голос.
Капитан и принц одновременно обернулись и на лицах обоих было превеликое изумление.
Севелина
Это важно, чтобы никто не видел, потому что плакать глупо и недостойно. Плачут только маленькие, сопливые девчонки!.. Впрочем, девчонки не просто плачут, они пищат и визжат. Они ноют. А так, чтобы тихо, почти беззвучно, это можно и мальчикам.
Однако все равно лучше, чтобы никто не видел.
Севелина ненавидела девчонок, считала, что родиться в женском обличии самое страшное наказание, какое может выпасть на человеческую долю и искренне не понимала, чем она так уж плоха, чтобы заслужить такую жестокую кару.
С младенческих лет она росла в мужском окружении, и долгое время просто не подозревала, что обитатели галактики чаще всего делятся на два разных пола, не на маленьких и больших, а на мужчин и женщин. Когда она случайно узнала об этом некоторое время назад, то была потрясена и уничтожена.
Когда Севелина шалила и капитан Армас внушал ей, что она девочка, а потому должна поступать так-то и так-то, Севелина полагала, что «девочками» называются все маленькие дети, что девочки вырастают и превращаются в сильных мужчин, лучшие и храбрейшие из которых становятся пиратами…
Севелина хотела стать лучшей и храбрейшей.
Она уговорила Айхена учить ее стрелять, когда ей было пять. Она уговорила Армаса разрешить ей выйти из корабля в открытый космос и помогала ему ремонтировать поврежденный радар, когда ей едва исполнилось шесть. Она ничего не боялась… Нет, боялась, но считала, что бояться стыдно и нарочно испытывала себя в том, что было ей страшно. Она оставалась в темноте и засыпала без ночника, лазала по вентиляционным шахтам и машинным отсекам. Она всюду совала свой нос, во всем пыталась разобраться.
По причине вечной занятости воспитанием девочки никто всерьез не занимался, все, что делали для нее, это иногда позволяли участвовать в общей работе. Порою, когда шалости ребенка переходили за все возможные границы, капитан Армас начинал мучиться совестью, усаживал девочку на стульчик, садился рядом и долго и нудно вещал о том, как следует себя вести. Севелина тихонечко сидела, кивала головкой и поддакивала, зная по опыту, что от этих воспитательных бесед никуда не деться, проще пережить, чем возражать и скандалить. Если кивать и поддакивать, то все кончится быстро и можно будет снова бегать и хулиганить, и лазать куда не следует. Армас смотрел в смышленые глазки ребенка, убеждался, что она все поняла и возвращался к своим делам — а Севелина к своим.
До
Книжка была интересной, со множеством житейских и бытовых подробностей, Севелина читала не отрываясь, пока не дочитала до конца, потом бледная и серьезная пошла к Айхену.
Ибо ужасные подозрения закрались в ее душу. Настолько ужасные, что признаться в них даже самой себе было трудно. Страшно. С ужасными подозрениями Севелина ни к кому не могла пойти, кроме принца, Армас был, как папочка, а Айхен — был другом. Он всегда разговаривал с Севелиной, как со взрослой, никогда не вел с ней нудных бесед о ее поведении, и никогда не обманывал.
Айхен ужаснулся, когда увидел, что в потертую Севелинину книжку вставлен диск со скандально известным, запрещенным во многих государствах порнографическим романом «Приключения Гезаулга-воина». Очень долго смотрел принц на бесстыдную картинку ярко высветившуюся на обложке, где Гезаулг-воин, на котором из одежды был только шлем, обнимал двух обладающих роскошными формами красоток, на которых не было вообще никакой одежды. Картинка была трехмерной и поражала жизнеподобием.
Принц смотрел на картинку не в силах перевести взгляд и встретиться с чистыми, широко раскрытыми глазами шестилетнего ребенка. Он молчал и Севелина молчала тоже, потому что хотела спросить — но не знала, что, и не знала как, наконец, видя, что Айхен уткнулся в книгу и как будто даже забыл о ней, девочка все же решилась напомнить о себе.
— Я хотела спросить… — сказала она.
— О чем?
Айхен захлопнул книгу и откинулся в кресле. Почему-то он не хотел смотреть на нее, то пялился в книгу, теперь — в потолок.
Севелина чувствовала, как на мягких лапах к ней приближается беда, она уже жалела, что пришла, но не удирать же теперь.
— Я не поняла… кто такие женщины и где они обитают…
Айхен, наконец, посмотрел на нее, и увидев его глаза Севелина поняла, что не ошиблась, когда чувствовала крадущуюся к ней беду, девочка почувствовала как больно сжалось горло, защипало в носу и она крепко сжала кулачки. Не плакать!
— То есть как, кто? — удивился Айхен.
— Ну эти существа… — пробормотала девочка, чувствуя, что ей почему-то делается мучительно стыдно, — которые… которые существуют для того, чтобы… чтобы… доставлять удовольствие мужчинам…
Айхен несколько мгновений смотрел на нее, потом вдруг застонал и схватился руками за голову, заставив Севелину испугаться по-настоящему, так что она уже не смогла сдержать слез и всхлипнула.
Нельзя сказать, кто в этот момент был больше испуган, она или Айхен. Впрочем, принц был не просто испуган, он был в ужасе, его бросило в жар, потом в холод, он видел, как исказилось личико девочки, увидел слезы в ее глазах, понимал, что должен срочно что-то сказать, но в его голове будто произошел маленький взрыв, который размазал мозг по внутренним стенкам черепа и соображать уже было нечем.