Ничья планета
Шрифт:
— Спасибо, Бернисти.
3
Бернисти и картограф Бродерик летели над Новой Землей. Местность, которую они фотографировали, везде была одинакова — темная, отталкивающая, словно внутренняя поверхность печи. Насколько хватало глаз — лёссовая равнина, лишь кое-где выпирали из земли скалы — останцы.
— Гляди, — Бродерик указал подбородком вниз. — Что это?
Бернисти увидел
— Либо самые большие монокристаллы во вселенной, либо мы — не первая разумная раса, посетившая эту планету.
— Будем садиться? — спросил картограф.
Бернисти навел на квадраты зрительную трубу.
— Отсюда почти ничего не видать... Ладно, пусть ими займутся археологи.
На обратном пути Бернисти велел картографу посадить шлюпку у края зелено-коричневого массива. Он вылез и долго рассматривал побеги вики.
— Через шесть недель весь мир покроется растительностью, — уверенно сказал он.
— А это что за красное пятнышко? — спросил Бродерик.
— Красное пятнышко? — Бернисти нахмурился. — Похоже на ржавчину или плесень.
— Это плохо?
— Да. Очень плохо... Откуда оно взялось? Когда мы высадились, планета была стерильной.
— Споры, прилетевшие из космоса? — предположил Бродерик.
Бернисти кивнул.
— Или привезенные на корабле... Ты определил координаты этого места?
— С точностью до сантиметра.
— Ничего, сейчас я уничтожу эту гадость. — И Бернисти выжег большой участок растительности, которой он так гордился.
На пути к «Бодри» он молчал и, не отрываясь, смотрел на равнину, покрытую пестрым ковром вики. Как только шлюпка опустилась возле корабля, он выскочил и побежал — но не к «Бодри», а к ближайшим зарослям.
— Здесь нет... — бормотал он, отрывая и разглядывая листья вики. — И здесь... тут тоже чисто...
— Бернисти!
Он оглянулся. К нему приближался угрюмый Байрон, ботаник. Бернисти упал духом.
— Тут появился неизвестный паразит.
— «Ржавчина»?
— «Ржавчина». Она убивает вику.
— Образцы взял? — спросил Бернисти.
— Мы уже ищем способы защиты.
— Хорошо...'
Но «ржавчина» оказалась живучей, и уничтожать ее, не причиняя вреда вике и лишайникам, долгое время не удавалось. Тем временем цвет вики изменился от коричнево-зеленого до красно-зеленого, листья съежились и покрылись слизью.
Бернисти недосыпал, злился, ругал подчиненных.
— И вы называете себя экологами?–выговаривал он им. — Какую-то несчастную «ржавчину» не можете одолеть? Эх вы, тупицы! А ну, дай сюда! — Он выхватывал у раздраженного, красноглазого Байрона круглое приборное стеклышко с новой культурой и сам садился за микроскоп.
Наконец, удалось найти плесневый грибок, который успешно боролся со «ржавчиной». Но к тому времени вика вовсю гнила, а лишайники опадали как осенняя листва.
Все члены экспедиции трудились не покладая рук. Лаборатория и прилегающие помещения были заставлены сосудами с новой культурой,
Заглянув как-то раз в лабораторию, Бернисти увидел Катрин. Она увлеченно сортировала высушенные споры. Бернисти следил за нею, пока она не обернулась. Но он был слишком утомлен, чтобы заводить разговор, а потому ограничился кивком и удалился.
Плесневый грибок активно взялся за уничтожение «ржавчины», но было уже поздно.
— Ладно, — сказал Бернисти. — Мы снова посеем вику. Теперь мы знаем, с чем предстоит бороться, и имеем надежное оружие.
Вскоре появились новые побеги вики, да и немало старой выздоровело. Убивая «ржавчину», грибок отчасти погибал, отчасти принимался за лишайники, которые пришлись ему по вкусу. К счастью, микробиоло-, гам вскоре удалось найти вирус, пожирающий грибок.
Дела как будто шли неплохо, Но Бернисти не мог избавиться от дурных предчувствий. На собрании экипажа он сказал:
— Теперь у нас вместо трех агентов — шесть: вика, два лишайника, «ржавчина», плесень и вирус. Чем разнообразнее жизнь, тем труднее ее контролировать. Если так пойдет и дальше, я буду вынужден настоять на полной стерилизации планеты.
Несмотря на все предосторожности, «ржавчина» появилась вновь — на сей раз черная. Но Бернисти был наготове: и двух дней не прошло, как удалось найти средство защиты. Вика избавилась от недуга, а вскоре пришла пора цветения. Планета уже полностью окуталась коричнево-зеленым покровом, его толщина местами достигала сорока футов.
Ежедневно огромное количество С02 разлагалось с образованием метана и кислорода, метан соединялся с водой и тоже давал кислород.
Бернисти внимательно следил за изменением состава атмосферы, и наступил день, когда можно стало говорить о «следах» кислорода в воздухе. В тот день он велел устроить праздничный ужин. На планетах Голубой Звезды бытовала традиция есть в одиночестве— принятие пищи считалось почти таким же неприличным зрелищем, как дефекация. Простодушный и импульсивный Бернисти решил, что дружеское застолье поднимет дух команды, и не задумываясь пренебрег этим обычаем. Но многие из сидевших за столом испытывали неловкость, и начало банкета получилось натянутым. Дальше пошло еще хуже — сказывались усталость и нервное напряжение последних дней, а от спиртных напитков люди размякли и приуныли.
Возле Бернисти сидела Берел. В последние недели они несколько раз спали вместе, но Берел чувствовала, что Бернисти стал равнодушен к ней. Когда она замечала, какие взгляды он бросает на раскрасневшуюся от вина Катрин, ей хотелось плакать.
«Ну и пусть, ну и пусть! — твердила она про себя. — Какое мне дело до этой дубины, этого бабника! Скоро кончится моя служба в подругах, я смогу учиться и жить с кем захочу, и навсегда забуду этого противного эгоиста».
Тем временем тот, о ком она так нелестно думала, вздрагивал как школьник, встречаясь взглядом с Катрин.