Ничья

Мелроуз Алекс

— Ты не понимаешь, что можешь сдохнуть, если не поешь?! Тебе нужно поесть, или ты так жить устала?! Ты и жить-то не начала, не знаешь жизни, не умеешь жить! Какого черта ты выпендриваешься, когда тебе дают то, что нужно?! Включи голову, чтоб тебя!

— Лучше так, чем быть с тобой, — рычит она, пытаясь вырваться, и он слабо встряхивает ее, скрипнув зубами.

— Дура! Ты умрёшь, просто тебя не будет, как ты этого не понимаешь?! Да, твоя жизнь мягко говоря не сахар, но ты больше не живёшь в приюте, я забрал тебя, у тебя теперь будет новая жизнь! Я хочу подарить тебе новую жизнь, хочу помочь тебе начать ее, черт возьми! — его голос звенит в пустом доме, и она дрожит всем телом,

глядя на него снизу вверх все еще сухими глазами. — Ты привыкла к тому, что всем на тебя плевать, что ты одна, что никому до тебя нет дела, но теперь все изменилось — я забочусь о тебе, я волнуюсь, Елена! — он сильнее сжимает её плечи, и она впервые слабо всхлипывает, изо всех сил пытаясь не заплакать. — И ты будешь есть, ты слышишь меня? Я не дам тебе умереть. А сейчас, — он отталкивается от стены, отходя в сторону, и она падает на пол, с испугом глядя на него снизу вверх, — я уйду, и не дай Бог ты не съешь эту сраную булку. Я впихну её в тебя! — он выходит из комнаты, громко хлопнув дверью, и закрывает её на ключ. Елена прижимает колени к груди и до крови кусает губы, глядя на грязный пол.

Что это за мужчина? Она видит его первый раз в жизни. Просто возник из ниоткуда в приюте, сказал, что забирает ее и ему плевать на все правила, отдал их боссу целый пакет денег, засунул ее в машину и привез сюда. Сюда. Где она? Зачем она ему нужна? И эти ласковые слова, и живые эмоции, абсолютно необъяснимые и незнакомые. Он говорит слишком странные, непонятные слова. Она не знает их, она не привыкла к ним, она не слышала их никогда. Вся ее жизнь — это побои, издевки, смех, угрозы и унижения. Она привыкла к тому, что она игрушка, нужно быть невидимкой, нужно сидеть тихо, нужно молчать и ни в коем случае не привлекать к себе внимания, чтобы не получить новый удар. Она никому никогда не была нужна.

А ему нужна. И эта ласка, забота, внимание, волнение — она не знает, как реагировать на то, что ему не все равно. Но они ей нравятся. Нравятся эти эмоции, эти чувства, от которых на языке остро, как от пореза. И еда. Карие глаза скользят по оставленной на столе булке, и Елена медленно облизывает губы, потом опускает глаза и утыкается лицом в сложенные на коленях руки.

Через пару часов, абсолютно уверенный в том, что ничего не изменилось и его новая «соседка» хорошо, если не разнесла все внутри, Энзо осторожно в дом, ожидая засаду или ловушку, но, ничего не увидев, входит и оглядывается. Елену, в это время стоящую у стола, мигом сдувает к стене, и она снова падает на колени в злополучный угол, вперив в него огромные глаза. Она не шевелится, боясь даже пережевать кусок булки во рту, и дрожит всем телом.

— Ел… Елена, — выдыхает он, и его сердце сжимается. Он вешает куртку на крючок, подходит к ней и протягивает остатки булки, которую она, кажется. все это время ела буквально по крупинкам, — ты должна съесть всю булку. Целиком. Этого даже мало, но для начала сойдет. Съешь, пожалуйста.

— Н-нет, — шепчет она и мотает головой, сжав руки в кулаки, — не… не могу.

— Можешь, — решительно выдыхает Энзо, — даже должна. И съешь. Ты же начала есть уже, почему остановилась? — Елена молчит, глядя ему в глаза, и качает головой, словно не понимая этого. — Послушай, я хочу тебе помочь. Но у меня это не получится, если ты не захочешь.

— Ты купил меня… — упрямо цедит она, и он ругается сквозь зубы.

— Да, купил, чтобы спасти. Мне от тебя ничего не нужно, я тебе уже сказал, ты не должна меня бояться, у тебя просто нет повода. Ты можешь мне доверять.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем тебе… это? — слова путаются, она с трудом строит предложения, странно

и порой даже неправильно выговаривая слова. — Зачем тебе спасать меня?

— Потому что я хочу. И могу. Достаточно аргументированный ответ?

Елена молчит, все еще не находя ответа, и он, рискуя, опускается на корточки перед ней и в который раз протягивает ей булку, выдавив улыбку.

— Пожалуйста, я очень хочу, чтобы ты съела эту булку. А завтра мы с тобой поедем в магазин и купим тебе одежды и еды. Обустроим тебе комнату, помоем тебя, расчешем, приведем в порядок.

— Что я должна буду сделать? — перебивает она его и нервно сглатывает. Он хмурится.

— О чем ты?

— Все не бывает просто так… Я должна буду что-то сделать ради этого.

— Да, должна будешь, — кивает Энзо, — научиться улыбаться и выглядеть, как нормальный человек, а не животное. Это все, что мне от тебя нужно. Чтобы ты росла, как обычный ребенок, чтобы одевалась соответствующе и не чуралась помощи.

— Так не бывает.

— Бывает. Я тебе обещаю. Ну что? — он протягивает ей руку и наклоняет голову набок, продолжая улыбаться. — Мир?

Елена не двигается целую тяжелую, мучительно длинную минуту, внимательно и испуганно глядя на него своими огромными, не по-детски умными глазами. Потом сглатывает, облизав тонкие сухие губы, и вкладывает свою крохотную ладонь в его руку, вцепившись в большой палец.

— Д-да.

====== 2. Странная. ======

— Елена, — Энзо устало выдыхает, когда, открыв дверь, в который раз натыкается на девочку, спящую на пороге. Та, мгновенно проснувшись, отскакивает в сторону и отползает к столу, прижав колени к груди. Он недовольно качает головой и, притворив за собой дверь, опускается перед ней на корточки, — я ведь просил тебя спать в постели, а не на полу. Для чего я купил тебе постельное белье и отдельную кровать?

— Она неудобная, — бурчит она, опустив глаза, и ковыряет заусенец на пальце, — я не могу на ней спать.

— В том-то и дело, что она как раз удобная, — протягивает он, проведя рукой по волосам, — просто ты не привыкла к нормальным кроватям. Ты вообще с рождения хоть раз спала с комфортом? — девочка молчит, и Энзо озлобленно скрипит зубами. — Вот же сволочи!

— Кто-то на улице живет, — выдыхает Елена, все еще не решаясь поднять на него глаза, — у них нет ни еды, ни одежды, ни крыши над головой. А у меня хотя бы что-то было… — она делает паузу и вдруг выпаливает, — у меня была подружка, мы с ней почти месяц спали на одном коврике, а потом она что-то разбила, Хозяин сказал ее выбросить, и она оказалась на улице.

— И что с ней случилось потом? — он видит, как ей хочется с кем-то поделиться этой историей и как ей страшно это говорить.

— Ее принесли через пару дней, побитую, в синяках, практически без одежды и очень замерзшую, — девочка кусает губы, содрогнувшись чем телом, — люди что-то говорили о том, что с ней случилось, но я… я не понимала этих слов, они слишком… сложные, — она морщится, напряженно нахмурившись, и робко смотрит на него исподлобья. — Но на следующий день она умерла. Ее похоронили прямо за гаражами, в какой-то старой яме.

— И такое часто случается? — Энзо вздрагивает от того, как хрипло звучит его голос.

— Часто, — Елена кивает, снова сосредоточенно рассматривая свои пальцы с неровными, грязными ногтями, — «старшие» рожают очередного ребенка, его девать некуда, он никому не нужен. Первые пару дней его пытаются продать или отдать кому-то, но обычно желающих нет.

— Не говори, что их… убивают? — голос снова подводит его, и парень откашливается, пытаясь взять себя в руки. Девочка поднимает на него глаза и с неожиданной детской серьезностью кивает.