Никита Добрынич
Шрифт:
Угрюмые и злые, возвращались воины в свой временный лагерь. Иннокентий Петрович, напротив, был бодр и доволен.
— Чему так радуешься, Петрович? — недовольно спросил Олег.
— Хорошее начало. Управляемость в бою высокая, потери небольшие. Лиха беда начало. Сразу после приема пищи собирай всех в штаб. Будем разбирать бой по косточкам.
— Еще три таких «хороших» боя, и от отряда останутся рожки да ножки, — возмутился Олег.
— Мы могли бы простоять, как варяги, весь бой не двигаясь. Чисто ушли бы, без потерь.
— Наш удар оказался бесполезен. Немцы были
— Если бы наемники нас поддержали, то шансы были. Меня другое смущает, среди рыцарей не было потерь. Совсем, — задумчиво произнес Иннокентий Петрович.
— Это, просто, танки какие-то. И кони у них крупнее наших, и броня прочнее. Я одного по голове саданул, думал, шею ему сломаю. Он даже не остановился. Одно нас спасает, рыцарей немного. В основном оруженосцы, свита, вспомогательные войска. Если всех их выбить, то и с рыцарями можно будет что-то придумать.
— Эти средства давно известны. Чехи успешно били рыцарей, арбалеты пробивают любую броню, а самое лучшее оружие — ружьё. Дядя Вова заложил ещё в прошлом году несколько ям для изготовления селитры, он надеется получить порох года через три-четыре. Я из своего арбалета смогу убить рыцаря даже сегодня, только оставьте мне его одного.
— Рыцари хороши, чтобы сломать строй противника в лобовом столкновении. На Калке было сражение лоб в лоб, и монголы оказались сильнее русских дружинников. Стоило киевлянам спрятаться в лагере, и монголы три дня топтались у забора в бессильной злобе, — сказал Мышкин.
— Кстати, волжские болгары разгромили этот монгольский отряд полностью, заманив его в многочисленные засады, не в прямом сражении, — заметил Олег.
— Руководить битвой на Калке будут наши князья, ход сражения нам известен, поэтому мы должны приготовить полсотни русских рыцарей, которые сломают монголам хребет, — гнул свою линию Мышкин.
— Я тебя не понимаю, мы захватываем власть на Руси или готовим небольшой рыцарский отряд для помощи Удатному в битве на Калке? — удивился Никита.
— До сражения осталось четыре года. Захватить власть и подготовить войска мы не успеем, поэтому действуем в два этапа. На Калке помогаем князьям, а затем готовим захват власти, — пояснил Олег.
В конце лета в Карачев вернулось две сотни опытных вояк. Правда, тех, кто уходил из города весной, осталось меньше половины. К отряду постепенно прибились в Прибалтике новички и матерые волки, варяги и безродные славяне. Их не смущала дисциплина в отряде. Привлекали, сначала полевая кухня и гуляй-город, затем уже низкие потери и честная дележка небогатых трофеев. Жесткое отношение Мышкина к качеству боевого снаряжения отпугивало немногих. Зато, в конце летней кампании, они смогли, наконец, разгромить равный по составу немецкий отряд. Денег заработали немного, затраты на вояж они не покрыли, но на это никто и не рассчитывал. Отряд вернулся в Карачев, но города не было. Поселок Коробово стоял целый, а Карачев кочевники сожгли дотла. Уцелевшие половцы все-таки добрались домой, в степь, и вернулись отомстить. Мышкин смотрел на руины города и
— Теперь непонятно, будет ли битва на Калке? Или наши господа-варяги простят половцам гибель смердов-вятичей? — горько спросил старый интеллигент.
— Давайте без надрыва и политики, Владимир Александрович, — попросил Олег.
— Олег, помолчи, у меня треть отряда местные жители, — остановил его Мышкин.
— А вы, как смогли отбиться? — спросил Мышкин Коробова.
— Я набрал охрану. Заботился о тебе, хотел подарок приготовить. В каждом караване соблазнял молодежь оружием, деньгами, сказками о герое Мышкине и хитроумном Никите Добрыниче. Тесть помог, мы на отшибе, а он каждого купца знает, встречает-привечает. В конце концов, я остановился, перестал вербовать, а то воевода коситься начал. Зачем, мол, простому обывателю такая охрана, я полсотни копий набрал, — начал рассказывать Коробов.
— Ну, а выручил сам себя, — предположил Мышкин.
— Частично, да. А в основном обошлись фортификационными сооружениями. Когда вы ушли, я немного обеспокоился безопасностью поселка. Снял часть рабочих с лесоповала, и поручил им делать искусственные препятствия по пути из города в наш поселок. Тропинка у нас одна, узкая, по сторонам деревья и кусты. Конечно, если подумать головой, и посадить лучников на лодки…, но если ты с детства ездил верхом, то это не сразу приходит в голову, — продолжил рассказ Коробов.
— Зимой река станет прекрасной дорогой. Вашей фортификации будет грош цена, — прервал рассказ Олег.
— Речка у нас узкая. На зиму у меня для незваных гостей много домашних заготовок припасено, — возразил Коробов.
— И я подозреваю, что это не варенья и соленья, — зло хмыкнул Мышкин, — когда был набег?
— Две недели назад. Пятьсот всадников, лишь на сотню больше, чем зимой. Если бы вы вернулись раньше!
— Город начали восстанавливать? — поинтересовался Олег.
— Некому. Жителей всех угнали в рабство. Стариков сожгли в городе. Небольшая часть горожан разбежалась по лесам. К нам прибилось полсотни человек.
— Сколько же горожан угнали в полон? — заинтересовался Олег.
— Больше трех тысяч.
— Когда мы уезжали, то лошадей в городе оставалось сотни две? Уверен, что и на этот раз вьючных лошадей половцы не привели? — с надеждой спросил Олег.
— Нет, конечно, половцы полон пешком погнали. Детей и добро на телегах повезли.
— Петрович, ты как? В деле?
— Догоним только в степи. Фора громадная. А если там их ждет подкрепление, то нам хана. Половцы нас расстреляют из луков.
— Как же мы собираемся воевать с монголами, если половцев боимся!?
— Я тоже в деле! Мой отряд охотников самый лучший и самый опытный! — сорвался на фальцет Никита.
— Ну-ну, Никита Добрынич! — усмехнулся Мышкин, — забирай к своим двум дюжинам охотников пополнение. Полсотни от Коробова — твои, моей кавалерии они будут только мешать.