Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
— Когда его тебе привезти? — поинтересовался я у отца. — Сейчас?
— Завтра, — отозвался он, — захвати его с собой.
На следующий день, когда обходили янгелевскую площадку, отец попросил разыскать меня. В толпе, окружавшей отца, я соблюдал субординацию, держался в задних рядах. Я протиснулся в центр, вокруг отца сохранялся узенький пятачок свободного пространства. Рядом с ним стоял Янгель, он давал пояснения на правах хозяина.
«Принес?» — заговорщицки спросил меня отец. Я протянул ему раскрытую на нужной странице брошюру. Янгель с некоторым недоумением следил за нашими манипуляциями.
Через некоторое время, когда подошли к Р-12, торчащей над степью, как свеча над праздничным столом, отец, подозвав Бармина, вытащил из кармана бумажки и ткнул пальцем в раскрытую страницу. Видимо, показал рисунок стартующей из шахты американской ракеты. Они начали что-то оживленно обсуждать. К ним присоединился Янгель. Потом подошел Королев. Я не слышал, о чем шла речь, но догадаться не составляло труда. Вечером, когда я снова приехал к отцу в вагон, он в одиночестве пил чай. Как только я вошел, отец с гордостью победителя сообщил: решили строить экспериментальную шахту для Р-12. Янгель на сей раз поддержал его, а под давлением сообщения из США сдался и Бармин.
«Я его постыдил, что он не следит за техническими журналами», — вдруг добавил отец. Я поморщился, последнее он сделал напрасно. Но неприятное ощущение быстро прошло, сменилось чувством удовлетворения. Я искренне радовался за отца, его идея оказалась не бросовой, а главное, нашли способ надежного укрытия ракет. Пусть еще требуется провести испытания.
Вскоре на «Четвертой новой» закипела работа. Отгородили кусок степи, привезли какую-то диковинную машину и стали ковырять землю. Что там делали конкретно, я не видел, кончился показ, и доступ на чужую территорию для меня закрылся. Через год работы завершились, и в сентябре 1959 года Р-12 стартовала из шахты. Все прошло удачно. Я очень жалел, что мне не пришлось посмотреть на феерическое зрелище, в те дни я находился в Москве. О вулканоподобном огненном смерче, поднимавшемся к небу, и медленно, нехотя выплывающей из него ракете взахлеб рассказывали видавшие виды полигонные старожилы.
Отныне все свои разработки Янгель проводил только в шахтном варианте. На первых порах разрабатывались параллельно две модификации — нормальная и шахтная. Потом осталась только шахтная.
Королеву пришлось пристраиваться за лидером. Р-9 тоже предстояло упрятать под землю.
От проверки принципа до воплощения в жизнь дистанция огромного размера. Не стали исключением из общего правила и шахтные установки. После первого удачного испытания случались и аварии. К счастью, без жертв. Работа завершилась только к середине 1963-го — началу 1964 года. К реальной постановке шахтных комплексов на боевое дежурство приступили уже после отставки отца.
История с шахтами еще больше подняла авторитет Янгеля в глазах отца. Не в ущерб Королеву. Отец до конца своих дней сохранил о нем мнение как о величайшем конструкторе. Размолвки, взаимное несогласие, даже споры он воспринимал как нормальное житейское дело, без них в настоящем деле не обойтись. С другой стороны, он видел: Королев окончательно потерял интерес к делам военным. Рассматривал их как обузу. Вначале такое отношение к оборонным проблемам со стороны нашего главного ракетчика печалило отца. Потом он смирился — космос не менее важен.
Сентябрьский
Он оживился, только когда подошли к стоявшей поодаль янгелевской Р-12. Она поражала простотой исполнения, отсутствием каких-либо аэродинамических форм. Даже рудиметарные хвостовые стабилизаторы, сохранявшиеся на «пятерке», здесь отсутствовали. Атмосфера ей служила лишь краткой помехой, основное действие разворачивалось в безвоздушном пространстве.
Все пуски закончились удачно. Когда громкоговорители во всеуслышание объявляли о точном поражении цели, называли совершенно секретные метры, а вернее, километры отклонения от точки прицеливания, отец, широко улыбаясь, пожимал руку конструкторам, поздравлял их с успехом. Он просто восторгался увиденным, то и дело наклонялся к сидящим рядом Кириченко и Малиновскому, что-то втолковывал им.
Наша П-5 по плану завершала первый день. Все прошло удачно, выброшенная из трубы стартового контейнера многотонным усилием пороховых ускорителей, она, раскрыв крылья и отбросив уже ненужные стартовики, прижалась к земле и унеслась на восток в направлении цели. Утомленные гости, не дожидаясь результатов, начали расходиться.
Отец отправился к себе. Он устал после суматошного дня. С ним поехали Кириченко и Брежнев, а из военных только Малиновский. Я немного запоздал и едва успел вскочить в машину охраны. Не скрою, я жаждал услышать отзывы о сегодняшней демонстрации. В первую очередь о нашей крылатой ракете, я уже стал патриотом своего конструкторского бюро.
В вагоне отец попросил чай. Пока рассаживались, он вызвал помощника и попросил пригласить, как он выразился, отставших. Вскоре за столом сидели Кириченко, Брежнев, Кириленко, Устинов, маршалы Малиновский и Соколовский, помощник Шуйский. Я пристроился за Шуйским с самого края.
Отец шумно восторгался увиденным. О ракетах он столько слышал, а в действии увидел их впервые. Собранные вместе, они производили сильное впечатление, поражали своей разрушительной силой. Из отдельных фрагментов складывалась цельная картина новой армии, совсем непохожей на ту, к которой отец привык за годы войны.
И хотя предстояло увидеть еще много — стрельбы зенитных ракет, авиационные ракеты и ракеты поля боя, отец уже завелся. Он не сомневался, война, если она начнется, станет войной ракет. Настало время провести ревизию, посмотреть, туда ли мы вкладываем деньги, не расходуем ли их впустую на устаревшее вооружение. Отец считал, что следует сосредоточиться на главном, на ракетах. А остальное поприжать. Подсократить и авиацию, и артиллерию. На все денег все равно не хватает. Если подойти разумно, то можно в короткий срок перевести армию на ракеты и, закрывшись ими, как щитом, заняться мирными делами.