Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
Министр Ефим Павлович Славский особенно скептически относился к возможности испытания под землей мощных зарядов. В те годы каждый разработчик старался удивить соседа, а главное — начальство все возрастающим эквивалентом взрывной силы своего изделия. От трех мегатонн перешли к пяти, затем к десяти, от них — к пятнадцати, а сейчас говорили о двадцати, пятидесяти и даже ста мегатоннах. О возможности боевого использования подобных монстров слова произносились скороговоркой, глухо, но сами цифры впечатляли. Не избежал их влияния и отец. Он не уставал восхищаться достижениями конструкторов. Конечно,
Американцы не гнались за рекордами. Они остановились на мощности около двадцати мегатонн и стали резко снижать как вес заряда, так и его эквивалент. Люди рациональные, они подсчитали, что больше напакостишь, усеяв землю сравнительно слабыми взрывами (в несколько сот килотонн), чем гигантским, подобным вулканическому извержению, но единичным, быстро теряющим с увеличением расстояния от эпицентра разрушающую силу ударом. Кстати, их заряды очень хорошо укладывались в концепцию подземных испытаний.
Немаловажным аргументом со стороны Министерства среднего машиностроения служило и возрастание стоимости испытаний: на каждый взрыв придется рыть специальную шахту. А ведь зарядов за эти годы наделали десятки.
Тогда отец попросил перенести максимально возможное количество взрывов из Семипалатинска на Новоземельский полигон. Работать там, конечно, несравненно сложнее — Крайний Север, но все-таки подальше от населенных районов.
Напомню, что Новоземельский ядерный полигон ведет свою историю с 21 сентября 1955 года, в тот день там прошло первое подводное атомное испытание. За время его существования там произвели 132 взрыва: 83 воздушных, 42 подземных, 3 подводных, 3 надводных, 1 надземный, общей мощностью 240 мегатонн.
Славскому отец поручил еще раз тщательно проработать технические аспекты проведения подземных испытаний. Экспериментальную шахту на Семипалатинском полигоне как раз заканчивали, первый подземный взрыв можно было произвести уже в этом, 1961 году. Как и в случае с подземными стартовыми позициями ракет, отец посоветовал связаться с угольщиками. Их опыт, по его мнению, мог оказаться полезным.
Хотя отец внутренне созрел, решился на возобновление взрывов, он хотел еще раз проверить себя и назначил на 10 июля в Овальном зале Кремля широкое совещание с привлечением специалистов: ученых, конструкторов, испытателей, военных.
Большинство участников поддержали идею возобновления испытаний, считали, что мы и так потеряли слишком много времени, позволили американцам оторваться, получить преимущество.
Отец рассказал, что против выступил один Сахаров.
О расхождениях с Сахаровым отец очень сожалел. Андрей Дмитриевич не первый раз выступал против испытаний. Его записки отцу о вреде взрывов, их пагубном влиянии на все живое сыграли немаловажную роль при принятии решения об объявлении моратория. Сахаров возражал против проведения серии испытаний в 1958 году. И вот теперь он, предваряя обсуждение на совещании, направил Хрущеву новую записку, где отмечал, что возобновление испытаний после трехлетнего моратория подорвет переговоры о прекращении испытаний и о разоружении, приведет к новому витку гонки вооружений…
Отец с сожалением признался, что не
«Неужто я обо всем этом не знаю, — выговаривался в сердцах отец на следующий вечер, — но ведь американцы о разоружении и слышать не хотят. Он говорит о гуманизме, а я должен думать о безопасности страны. Начнись война, скольких людей ждет смерть, если мы не сумеем дать достойный отпор».
Отец считал, что его положение тяжелее и сложнее, чем Сахарова, ведь именно ему приходится принимать окончательное решение. И он принял его в пользу возобновления взрывов.
Началась подготовка к испытаниям. Официальное объявление об их возобновлении планировалось сделать в конце августа.
Аналогичная дилемма встала и перед американским президентом, и он мучился сомнениями — начинать, не начинать, и на него давили военные, и он, в конце концов, дал команду готовить взрывы.
В июле отец высвободил «окошко» и отправился в Крым. Как обычно, отдыхал он всей семьей, с детьми и внуками. Засобирался в «Нижнюю Ореанду» и Челомей. Он хотел рассказать отцу о своих новых проектах, а возможно, просто опасался конкурентов. В санаторий, примыкающий к даче отца, уже приехал Королев, а следом за ним Туполев.
Челомей в то лето грезил новым оружием — глобальной ракетой (ГР-1), способной преодолеть зарождающуюся противоракетную оборону. Впервые он упомянул о ней на встрече с отцом в апреле 1960 года.
Теперь фантазия превратилась в конкретную инженерную идею. Челомею не терпелось доложить отцу и с его благословения приступить к проектированию. С помощью «двухсотки» он предлагал запускать на орбиту ядерный заряд — спутник, который неожиданно, после выдачи по команде с Земли тормозного импульса, по известной только нападающей стороне траектории сваливался бы на голову противника. Военные поддерживали этот проект.
В самом замысле глобальной ракеты оставалось много неясного. Если она запускается меньше, чем на виток, то все понятно — та же боеголовка, но обрушивающаяся на противника с тыла. Челомей же предлагал использовать годами вращающиеся над Землей долго живущие бомбы-спутники. А если войны не будет? Уводить их на еще более высокие орбиты и оставлять в качестве сувениров для потомков? А если американцы надумают сбивать их или, того хуже, спроектируют космические корабли, способные снимать спутники с орбиты? Не такая уж дикая мысль. Тогда, чтобы их защитить, надо выводить на орбиту боевые станции, начиненные снарядами. На многие вопросы еще предстояло найти ответ.
Отец долго расспрашивал Владимира Николаевича. Они обстоятельно беседовали под полотняным грибком на берегу моря. Кто мог подумать, что здесь обсуждается возможность переноса ядерной войны в космос. Тогда в этом никто не видел ничего противоестественного, просто делался еще один логический шаг в гонке вооружений.
Отец дал добро на начало работ. Велись они в состоянии особой, даже по тем временам, секретности. А как же иначе? Мы делали неизвестное миру оружие, способное изменить расстановку сил на планете. Все получалось, как и было задумано. Настало время изготовления опытных образцов. А там проведение испытаний и…