Никита Никуда

Грим

– Сейчас казачество ходит в таких, - сказал Антон.

– Тем более. За самозванцев сочтут. Да и истлела, видите ли. Лежать в ней еще туда сюда, но жить невозможно. Одежда должна быть удобная, ибо путь нам предстоит неблизкий. Теплая, ночи еще холодны. Что-нибудь непромокаемое сверху на случай дождей. Далее: питание, туристическое снаряжение, рюкзаки, фонари, лопаты...

– Папиросы, - сказала Изольда.

– Бубны, - сказал доктор.

– Может, черви сойдут?
– сказал матрос.

– Шутите.

– Патронов не мешало б достать, - сказал матрос.
–

А лучше сменить все эти манлихеры на что-нибудь современное. Перековать, так сказать, мечи прошлого на более совершенное оружие.

– Насчет бубён я не понял, - сказал Антон.

– Тимпаны. В какие шаманы бьют, - уточнил военврач.

– Лодка, возможно, понадобится, - продолжил перечень Одинцов.
– Резиновые сапоги. На случай, если придется вброд или вплавь.

– Автомобиль, - подсказал матрос.

– И как далеко мы собрались?
– поинтересовался Антон.

– Вы правильно выразились: мы, - сказал полковник.
– Ибо отправляетесь с нами.

– Фор мэджикал мистери туэр, - уточнил, картавя, матрос.

– Но почему вы меня именно?
– спросил Антон.
– В городе достаточно жителей, знающих этот мир лучше, чем я.

– Вы имеете отношение к нашей проблеме, - продолжал полковник.
– Хотя, может быть, и не догадываетесь об этом.

– Догадываюсь, - сказал Антон.
– Но хотелось бы знать наверняка. Казна?

– Именно.

– Вот и мой дядя по матери, и пожарный с Маринкой о том же...

– Дядю надо скинуть с хвоста. И без него много желающих в вашем городе. Носится в воздухе этот соблазн.

– Послать этого дядю по матери...
– сказал матрос.

– А вы не думаете, что наш и его пути могут где-нибудь пересечься?
– спросил доктор.
– Кстати, что-то знакомое мне в нем просматривается. Вот и Изольда подметила...

– Внешне - нет, - сказала Изольда.
– Но неуловимо чем-то повеяло, едва он вошел.

– Я вообще мало думаю, - сказал матрос в ответ на обращенную к нему реплику доктора.
– Зато действую наверняка. Не то, что вы, ходячие мертвецы различной степени свежести. Теоретики. Вот, пожалуйста, - добавил он в ответ на маленькое происшествие: Павличенко со стуком со стула упал.- Даже на стуле усидеть не может, а как же предполагает действовать? И кто его, паразита, парализовал? Тело! Подъём! Что ты в ногах валяешься? В ногах правды нет.

– Но правды нет и выше, - сказала Изольда, куря.

– Больно, видишь, ему. Человеку свойственно ушибаться, падая вниз. Пора уж набраться житейского опыта. Да помогите ж ему, сам он не может из-за беспомощности. А ты кончай постоянно дергаться, - обратился матрос к Смирнову, который словно на углях или на иглах сидел. При этом лицо его сохраняло отвлеченное выражение, словно он нечто мечтал.
– Что за народ. Что ты пялишься на потолок? Лампочка вскружила голову? Возвращайся из упоительной страны грез. Тут как раз одного теоретика не хватает.

На мгновенье Антону стало неуютно среди этих застывших лиц. Возможно, впрочем, что это у них пройдет. Только матрос и доктор вполне овладели мимикой и могли менять свои мины соответственно ситуации.

– Надо держаться

в рамках эстетических приличий, господа, - сказал в связи с этим доктор.
– Изольда, расслабьтесь. Шевелите лицом, не давайте ему замереть. Все, господа, занимайтесь мимикой. Вот вам живой образец - матрос.

– Да я чемпион мира по мимике, - сказал мореплаватель.
– И давно пытаюсь растормошить наш миманс. Ну что, прахи, не пора ль позавтракать нам? Антоха, тащи всё, что ни есть в природе вкусного! Нечего, господин полковник, разговорами нас занимать, надеясь усыпить аппетит. Что у нас сегодня на съеденье?

– Вам помочь, Антуан, снести все съестное вниз?
– спросила Изольда.
– Или мы все вместе наверх поднимемся? Хотя нежелательно, а то ваш дядя по матери ворвется опять.

– Я помогу, - вызвался Смирнов.
– Да уж и приборы все здесь. И уборная рядом.

– Угощай, чем погуще. Тащи сюда почти всё. Чтобы на шесть прожорливых персон с избытком хватило.

К счастью Мотнев доставил продуктов именно с избытком. Антон и примкнувший к нему поручик принесли продукты. Преобладали все те же куры, которых Мотнев закупил в огромном количестве, а кроме того были внесены банки тушенки, кольца колбас, котлеты, хлеб да небольшая коробка пирожных - ими единолично завладел матрос.

– Что вы, голубчик, смотрите на еду, как на черный квадрат Малевича?
– сказал доктор Смирнову, который, несмотря на проявленный энтузиазм, к еде не притрагивался, словно чего-то ждал.
– Кушайте. Ешьте. Восстанавливайте организм. Нам столько всего предстоит, силы понадобятся. И вы, налегайте, Изольда. И тогда белоснежность и свежесть вернутся к вам.

– Давно ничего пирожного не вкушал, - сказал Смирнов, протягивая за одним из них руку, которую матрос бесцеремонно отстранил.

– Как вам, в самом деле, не стыдно?
– поддержала Изольда обиженного поручика.

– Ваше сословье наелось пирожных, - сказал матрос, который в справедливость верил, а в стыдливость нет.
– А мне именно этого вкуса с детства не хватало во рту.

– Там ведь семь штук, как раз по одному, - не отставал поручик.

– Это манной небесной можно целый народ накормить, - сказал моряк.
– Но семью пирожными - только одного. Усвоил?

– В каком смысле?

– В гносеологическом. В гастрономическом уж позвольте мне. М-м... Словно утро расцвело во рту. Не советую тебе из-за пирожных лезть на рожон, - хладнокровно сказал матрос, вторично отстраняя поручика.
– Отойди от моей еды.

Изольда, отняв у матроса кусочек, поднесла Смирнову ко рту. Тот привстал, вытянув шею и щеки навстречу пирожному.

Все, за исключением артиллериста, расправились с едой быстро. Только Павличенко все еще истязал колбасу.

– Что-нибудь еще принести, господа?
– спросил Антон.

– К...к...к...

– Кофе и женщину по-турецки, - сказал за него матрос.
– Вам не кажется, господа: что-то нереальное витает в воздухе? Вы не находите? Какая-то усопливость вместо сытой сонливости. Или это я прибалдел после курей?
– И он откинулся на спинку стула, прислушиваясь к урчанию в животе.