НикитА
Шрифт:
Но додумывать до конца я не стала, потому что к вечеру на левой груди проявился синяк.
Я показала это маме – она не стала ничего обсуждать, но Михаил исчез, как будто его никогда не было.
Все-таки мама меня любила.
Следующий – Анатолий – появился у нас лишь через три недели и меня не трогал.
Как не трогали и все последующие.
Но после Михаила я стала ощущать, что мама рассматривает меня как конкурентку. И в общем ее понимала: ведь она все-таки уже шла вниз, а я поднималась вверх.
Хотя,
В последнее время я понимала, что мама спит и видит, как дотянуть меня до восемнадцати лет и выпихнуть замуж.
Все равно за кого – лишь бы освободить квартиру и остаться на свободе со своими мужчинами.
2
Сейчас у нас жил очередной мамин поклонник – Олег.
Он отличался от прочих тем, что при мамином умственном уровне ею интересовались мужчины с внешностью Ивана-дурака, а этот выглядел благородно.
И вообще Олег казался почти интеллигентным человеком.
С ним можно было приятно поболтать, чем я и занималась, сидя вечерами на кухне.
Во время разговора он пялился на мои коленки.
Но они у меня были настолько красивыми, что если бы мужчина на них не смотрел, я бы обиделась.
Мама относилась к нему серьезно – причем, как мне казалось, заслуженно.
Как-то раз, изрядно приняв шампанского, мама сказала, что Олег готов на ней жениться.
Я не была уверена, что это так, но мама не шутила подобными вещами. Да никто и не нравился ей самой так сильно в качестве потенциального мужа.
Про отца мама никогда не вспоминала, его словно не было.
Когда его посадили, мама оформила развод и выписала из квартиры. Кажется, она даже не ездила в Удмуртию на свидание с ним.
Мамина глупость не распространялась до непонимания факта случайности своей связи с этим человеком. Крест на себе она не поставила и хотела выйти замуж еще раз, начать другую жизнь.
Я тоже этого хотела.
Честно говоря, мне надоело слушать мамины оргастические стоны и вдыхать запахи, текущие из-за шкафов.
Я все чаще стала думать о том, что ничем не хуже других и имею право на нормальную жизнь.
Хотя и понятия не имела, как могу обустроить эту жизнь – отдельно от мамы, чисто для себя.
Олег был разведен.
У него имелась крошечная не то квартирка, не то комнатка в другом районе. Я надеялась, что в случае маминой женитьбы молодые останутся у нас, а меня отселят туда с пенсионом, минимальным для выживания.
Я была готова оказаться хоть за тридевять земель, питаться развесными крабовыми палочками и учиться в какой угодно школе, лишь бы меня никто не трогал.
Жить при маме мне надоело.
И еще больше я чувствовала, до какой степени мне надоели сверстники. Меня стало тянуть к взрослым мужчинам.
Видимо,
При этом допускать что-то с приживающими мужчинами я не могла: маму я не уважала, но расстраивать не хотела.
Лучшим вариантом для меня оказалось бы переехать куда угодно, найти взрослого состоятельного любовника, который иногда подкидывал бы денег, и жить в свое удовольствие.
Я не сомневаюсь, что за такой взгляд на жизнь меня назовут проституткой.
Но на самом деле проституткой является любая замужняя женщина, которая зарабатывает меньше мужа и живет за его счет – штамп в паспорте ничего не меняет.
Однако и с Олегом в отношении мамы все обстояло непросто: он ни с чем не спорил, но ничего не предпринимал.
У меня сложилось мнение, что с мамой он переживает какой-то необходимый кусок времени – типа карантина после чего-то нехорошего – а потом махнет хвостом и найдет подругу помоложе.
Похоже, мама думала так же, потому что изо всех сил пыталась укрепить его около себя.
В стремлении создать семейный комфорт она отселила меня на кухню.
По ее указанию Олег купил узкий диван, раскладывающийся вперед, и поменял дверь комнаты на более глухую.
Теперь ночью будущие молодожены уединялись вдвоем, а я спала на кухне, благо она тоже была большой.
3
– Школа – отстой, учителя – уёбки.
С чувством помотав головой, я поставила одну ногу на сиденье стула.
Домашнее платье задралось донельзя, моя белая ляжка сияла ярче старомодного кухонного светильника.
Мама отсутствовала в ночной смене, с ее намечающимся мужем мы остались вдвоем до самого утра.
Это меня не напрягало.
Наш старый дом врос в землю, цоколь ушел под асфальт, крыльцо подъезда имело всего одну ступеньку.
Окна тут были огромными, многопереплетчатыми, квартира – комната и кухня – представляла собой аквариум, выставленный на панель.
Днем мы жили за плотным тюлем, как в гробнице под саваном. С наступлением темноты и включением света сетчатая ткань не помогала, приходилось задергивать тяжелые пыльные портьеры в палец толщиной.
Они полностью отъединяли утлое убежище от окружающего мира.
И если в этот момент за непроглядными окнами не вопили пьяные и не бухала музыка из чьей-нибудь машины, становилось непонятно: на первом этаже мы находимся, или где-то на крыше, или вовсе в глухом подвале.
А иногда казалось, что это уже тот свет, а не этот.
Сейчас мы с Олегом сидели на кухне и гоняли чаи, в последнее время я пристрастилась к таким вечерам при мамином отсутствии.
Кухня, насмерть задраенная и освещенная тусклым горшком на витом шнуре, напоминала отсек подводной лодки, каким я его представляла.