Никогда не было, но вот опять. Попал 4

Борков Алексей Николаевич

Тот опомнился и кинулся к мангалам, за ним отправился и Иван Гехт. Когда шум и аплодисменты стихли, я скомандовал:

– Аэронавт Назаров! Демонстрацию полетов начать! Остальным помогать!

Архипка чётко повернулся и пошел надевать амуницию. Остальные трое двинулись следом. Катька проверила, как тот пристегнулся и подняла руку.

– Норма!

Платон с Тохой осмотрели полотно и стропы и тоже подняли руки с возгласом:

– Норма!

Я дал отмашку, и Архипка сделав десяток быстрых шагов вниз по склону, расправил купол

и взмыл в воздух. Поймав восходящий поток, сделал несколько кругов, набирая высоту, и поплыл в сторону замерзшей реки, где по дороге, проложенной по льду, в сторону города двигалось трое саней.

Надо сказать, что готовясь к показу наших полетов, я обдумывал как подать публике это действо. Ничего лучшего в голову не пришло, чем имитация армейских порядков. Во-первых, это зрелищно, а во-вторых - дисциплинирует. Когда заставлял парней и, привлечённую в последний момент, Катюху тренироваться, то на недоумённый вопрос Антохи:

– Немтырь, а на фига нам всё это?

Ответил:

– После того как покажем полёты к нам многие будут проситься в ученики. Пусть видят, что мы не какая-то деревенщина, а летчики-аэронавты, дисциплина и порядок у нас на первом месте.

Прослыть деревенщиной парням совершенно не улыбалось, и тренировки прошли успешно, а Катюхе деваться было некуда. И наше представление прошло на ура.

Между тем хулиган Шварц своим привычкам изменять не собирался и, пролетая над плетущимися внизу санями, засвистел не хуже Соловья-разбойника, пугая коней и седоков. Громко посмеявшись над испугом проезжающих, Архипка приземлился под восторженные возгласы зрителей и, погасив купол, махнул мне рукой. Подойдя к нему, я спросил:

– Чего тебе?

– Немтырь! Там! – он указал на остановившиеся внизу сани. – Иностранцы там в санях.

– Почему ты так решил? – выразил сомнения я.

– Когда я их пугнул, они лаялись не по-нашему. Ну как те. Помнишь?

Ещё бы не помнить, недавно только про них вспоминал.

– Ты уверен?

Архипка пожал плечами. Мол, я сообщил, а ты уж решай.

– Екатерина! – негромко позвал я. – Катюха, давай облачайся. Когда будешь пролетать вон над теми санями, крикни что-нибудь по итальянски.

– А чего крикнуть? – спросила Катюха улыбаясь.

– Ну крикни «Добрый день» или «Счастливого пути», или вообще что в голову взбредёт. Главное кричи по итальянски.

– Ладно! Крикну! – пообещала девчонка и одела шлем. Я застегнул и проверил на ней сбрую. Услышал от Тохи с Грином «Норма!» и дал добро на взлёт.

Под восторженные крики женщин и детей, наша бесстрашная аэронавтка поплыла к дороге.

– Алексей, вы тоже также летаете? – неожиданно подошел с вопросом Сергей Петрович.

Увлечённый наблюдением за Катькиным полётом и ожиданием подтверждения Архипкиных подозрений, я не сразу понял, о чём спрашивает инженер.

– Простите! Не понял?

– Вы тоже летаете, как эти двое?

– А вот вы о чём. Как они летать я не

могу. Эти двое прирождённые пилоты и то, что у них получается без особого труда, мне и этим двоим, – указал я на Антоху и Платона, внимательно следящим за полетом нашей малолетней валькирии, - приходиться добиваться многократными повторениями.

– Но ведь это опасно, а вы не имеете права так рисковать, – ошарашил меня неожиданным заявлением инженер.

Ничего себе заявочки! Я даже на некоторое время дара речи лишился.

– Что за странные мысли приходят вам в голову, Сергей Петрович. И чем же, по вашему я так отличаюсь от своих друзей, что даже и рисковать не имею права?

– Ваши знания… - начал было Сергей Петрович, но я его невежливо перебил:

– Да грош цена всем этим моим знаниям! Если хотите, то вон та девчонка ценнее меня и моих знаний в несколько раз, – показал я на подлетающую Катюху.

Инженер хотел что-то возразить, но я его уже не слушал.

– Извините, Сергей Петрович, подискутируем в следующий раз, – сказал я и поспешил к приземлившийся Екатерине.

– Ну что? – нетерпеливо спросил я девчонку.

– А вы разве не слышали?

– Да не слышно тут! Ветер и ребятишки вон как вопят, тебя приветствуют.

– Итальянцы это! Один мне там по итальянски ответил.

– Ладно! Молодец Катюха!

Я сегодня летать не собирался, но Катькина уверенность, что глазеющие на нас снизу люди – итальянцы, беспокоила и заставляла задуматься. Я, конечно, предполагал, что ватиканские попы на письмо среагируют, но не ожидал что так быстро.

– Архипка, дай-ка мне свою балаклаву, – обратился к другу.

Тот, не возражая и не удивляясь, стянул головы вязанную шапчонку и протянул мне. Чтобы не терять время, я не стал после миниатюрной Катюхи, подгонять под себя наш единственный шлем, а просто натянув на морду балаклаву, нахлобучил сверху свою шапку и отправился в полёт.

Захотелось рассмотреть этих итальянских чертей поближе, и я снизился метров до сорока. Один из путешественников, молодой парень при виде меня, что-то закричал и подбросил вверх свою шапку. Остальные смотрели молча. Вглядываясь в обращенные ко мне лица, почувствовал легкий укольчик беспокойства и страха. Никак приобретённая чуйка сработала? Если так, то это по мою душу ребята пожаловали. Но ни Фальконе, ни Пизаконе среди них не было. Видимо вняли предупреждению.

Черт! А мне ведь не подняться на самый верх, придётся покрутиться, чтобы восходящий поток вынес меня. Я стал закладывать плавные виражи, стараясь не слишком приближаться к склону. Когда до вытоптанного места приземления оставалось метров двадцать, закладывая очередной вираж, слишком перетянул клеванту и свалил купол вправо. Не успев ничего сообразить, ухнул в глубокий снег. Когда отстегнул сбрую и выбрался из сугроба, то первым кого я увидел, был злой и одновременно испуганный Архипка. Увидев, что я цел и невредим он заорал: