Никогда не было, но вот опять. Попал 4
Шрифт:
– Да что ты себе позволяешь? Ты! Штафирка штатская? – вскипел Голицын, хватаясь за саблю.
Однако! Какой вспыльчивый молодой человек, этот поручик Голицын, так он до революции не доживёт и героем белогвардейской песни не станет, укокошат болезного на дуэли.
Георгий с интересом наблюдавший, моё с господами гвардейцами общение, увидев это, вдруг холодно и отчётливо произнёс:
– Голицын! Успокойся!
Появившийся откуда-то Прудников хотел было сунуться к офицерам для моей защиты, но после слов Георгия тихо и незаметно отвалил в сторону. Царевич, оглядев мажоров,
– Голицын, Зубов идите к лошадям. Я подойду через минуту.
Голицын, бросив на меня яростный взгляд, развернулся и быстро двинулся за ограждение. Следом пошёл и Зубов.
– Алексей, зачем ты их провоцируешь? – неожиданно обратился ко мне царевич. – Полоснул бы тебя Голицын саблей и что тогда?
– Ну это вряд ли. Неужели, Ваше Высочество, вы думаете, что я стал бы дожидаться, когда он меня саблей достанет?
– Голицын, как и все гвардейские офицеры, саблей владеет основательно, а ты безоружен.
– Это не совсем так, Ваше Высочество, - сказал я и показал Георгию револьвер.
– Если бы поручик вытащил саблю из ножен, я бы прострелил ему руку. – добавил я и засунул револьвер назад в кобуру.
– Так у тебя револьвер? Ты пришёл с револьвером на встречу с императором? – удивился Георгий.
– Дело в том Ваше Высочество, что последние три года меня довольно часто пытаются убить. Поэтому с револьвером я не расстаюсь и даже когда ложусь спать, то кладу его под подушку.
– Вот как? – неопределённо произнёс Георгий и добавил:
– До свидания, господа! До свидания, мадмуазель инструктор! – попрощался он с порозовевшей Катькой.
Император Российской империи Александр III Миротворец с семьёй. Крым, Ливадия. Май 1893 год.
Александр Александрович Романов с супругой и со свитой на охоте в усадьбе «Спала». Осень 1894 год.
Глава 23
– Неужели вы и вправду стали бы стрелять в Голицына? – спросил меня Прудников, когда мажоры с царевичем отбыли восвояси.
– А вы сомневаетесь? – с усмешкой, вопросом на вопрос, ответил я.
– Да как сказать …?
– внимательно меня оглядывая, протянул тот.
– Всё-таки сомневаетесь, - заметил я. – И правильно делаете. Не стал бы я в этого вспыльчивого мажорчика стрелять.
– А если бы он саблей на вас замахнулся? – продолжал допытываться Прудников.
– Ударить
– Это как? – недоверчиво спросил Прудников.
Я не стал объяснять, что в прошлой жизни видел в интернете ролик, где Кадочников показывает, как можно защититься от сабельного удара. Мы с Архипкой этот приём учили, и потому я не слишком боялся сабли Голицына. А если учесть, что я двигаюсь чуть быстрее хроноаборигенов, то шансов достать меня своей железкой у мажора было не много.
Вместо объяснения я предложил Прудникову попытаться рубануть меня саблей. Правда, сабли у Прудникова не было, он был одет, так сказать, в «партикулярное платье», но с неизменной тростью в руках. Вот и я и предложил использовать вместо сабли трость. Прудников сначала отказался, но я его убедил. Тогда он нерешительно поднял для удара трость.
– Иван Николаевич!
– сказал я. – Так не пойдет! Бейте по настоящему.
Тот кивнул и размахнулся. Я, чуть пригнувшись, скользнул к нему вплотную, перехватив руку с тростью, отобрал палку и, оттолкнув от себя, не ожидавшего такого оборота Прудникова, легонько ткнул тростью ему в бок.
– Ловко! – вымолвил он, обескураженный быстрой потерей «сабли». – Научите?
Я отдал ему «саблю» и повторил приём медленно, отталкивать не стал, а обозначил удар тяжёлым набалдашником трости снизу в подбородок.
– Если так ударить сабельным эфесом, то ваш противник ляжет и делайте с ним, что хотите, только делать всё нужно быстро.
– Повторите! – попросил он.
– Повторять не буду. Приём за два раза не усвоите. Лучше попросим Архипа Назарова, он вас потренирует. Архипка обучи господина Прудникова этому приёму.
– Ладно! – легко согласился тот, и подошёл, чтобы немедленно заняться этим делом. Пришлось их обломать.
– Не сейчас. Договоритесь когда и где. А сейчас нам нужно всё здесь собрать и везти на склад.
– Один вопрос, господин Щербаков! – остановил меня Прудников.
– Вопрос? – удивился я, - ну задавайте свой вопрос.
– Если вы могли просто отобрать саблю у Голицына, то зачем вы сказали Его Высочеству, что готовы были прострелить ему руку.
– Я, в глазах этих господ, низкородный хам и неблагородный шпак, которому можно и в рыло заехать. А Его Высочество наверняка доведёт до господ гвардейцев, что я ещё тот отморозок и готов стрельбой ответить на попытки ударить меня. Не думаю, что это сильно мне поможет, но если удастся охладить кое-кого из этих высокородных бездельников и то хлеб, - ответил я, не слишком заботясь о том, поймёт ли мой собеседник некоторые мои слова.
– Я так и подумал, - усмехнулся тот. – Но что вы имеете ввиду под словом «отморозок»?
Я засмеялся и решил ещё больше усугубить недоумение господина Прудникова по поводу этого нелепого понятия.
– Отморозок это такой бычара, которому всё пофиг. Он не признаёт ни чинов ни авторитетов и всегда готов или морду кому либо набить или стрельбу устроить, как в моём случае, - поведал я любопытствующему полицейскому.
– Но вы же господин Щербаков не такой! – усомнился во мне Прудников.