Никогда не было, но вот опять. Попал

Борков Алексей Николаевич

После этого он схватил мой револьвер, выбил все патроны. Взял два из них и, показав мне, вставил в барабан. Потом небрежно крутанул барабан и, приставив дуло к моему виску, спустил курок. Раздался щелчок. Это развеселило его и, сказав, что я везучий «сукин сын», снова крутанул барабан и выстрелил у меня над ухом в стену. После чего дал мне нюхнуть сгоревший порох и в очередной раз крутанув барабан сунул дуло мне в рот, чуть не выбив зубы.

Сейчас я понимаю, что парень блефовал. Но тогда я чувствовал себя очень неуютно и согласился выпить зелье. Корежило меня знатно, даже сознание опять потерял. Очнулся и снова попал в руки колдунье. На этот раз у нее все получилось. Она как будто

все силы из меня высосала. А когда я немного очухался, парень предложил купить «ларец» за десять тысяч серебряных рублей. Еще сказал, что мы живы только благодаря колдунье, которая якобы отговорила нас убивать. Я попытался объяснить ему, что он действует незаконно, и что мы находимся здесь с разрешения их властей. Он ответил на это, что вы, мол, заехали в Сибирь, а «здесь закон — тайга и хозяин — медведь» и ничто ему не помешает убить нас, а трупы бросить под лед. Добавил так же, что для нас Сибирь та же Сицилия, только большая и очень холодная.

— Откуда сибирский подросток-пейзанин может знать о Сицилии и о тамошних порядках? — Удивился Сальвини.

— Это очень необычный подросток. У меня была трость, в ней я хранил, на всякий случай, золотые монеты и чтобы достать их, нужно было повернуть ручку, которая стопорилась хитрой защелкой. Защелка открывалась с помощью печатки, которую я всегда носил на пальце. Стоило приложить печатку в небольшое углубление на ручке и защелка открывалась. Мне продал эту трость один знакомый ювелир, он не объяснил, как устроен механизм, просто показал как им пользоваться. Так этот подросток, пока я был без сознания, снял у меня с пальца печатку и разобрал трость.

— Где же теперь эта чудесная трость?

— Вы не поверите Мессир, он купил ее.

— Подросток! Купил! У вас! Трость?

— Купил, и не только трость, но еще и винчестер, и револьверы, выторговать удалось только нож и кинжалы Серджио. Золото он забрал так, сказав, что это компенсация морального ущерба, который мы якобы нанесли «этой благородной женщине».

— Вы, что еще и торговались с ним?

— Позвольте Мессир, я расскажу все по порядку.

Бальцони кивнул головой:

— Пожалуй, так будет лучше. Рассказывайте и постарайтесь по подробнее об этом странном подростке.

— Когда этот проклятый подросток назвал сумму, за которую, якобы, женщина готова продать «ларец», я попытался поторговаться, сказав, что не могу самостоятельно решать вопрос о выплате таких денег, и мне надо посоветоваться. Услышав это, он снова засмеялся, и спросил с кем и каким образом я собираюсь советоваться, нет, мол, в Сосновке ни телефона, ни телеграфа, да и в Барнауле, скорее всего, их тоже нет, и непритворно удивился, когда хозяйка заявила, что телеграф в Барнауле уже лет двадцать работает, а про телефон она ничего не знает.

Поняв, что мальчишка твердо решил не отдавать «ларец», за «жалкие» две тысячи, а это были все наши наличные деньги, я предложил ему бриллианты. Увидев их, парень снова развеселился, сказав, что ювелиров для оценки подлинности камней в селе не имеется. Потом попросил у хозяйки колечко с бриллиантом, и та, к моему крайнему удивлению такое колечко нашла.

Парень алмазом на колечке провел по оконному стеклу и рядом поцарапал алмазом из тех, что я ему показал. Сравнил царапины и сказал, что алмазы на обмен сгодятся. Потом заставил нас отвернуться, мотивируя тем, что нам не нужно знать, где прячет фамильные ценности колдунья.

— И вы с Пизаконе покорно исполняли его прихоти? — Недоверчиво спросил Бальцони.

— Нам ничего не оставалось делать. Парень не расставался с револьвером и все время смеялся. Похоже, его забавляла эта ситуация. А еще было видно, что ему очень хочется

пострелять. Мы не стали испытывать судьбу, тем более, что присутствие его деда, и общая слабость после общения с колдуньей не оставила нам никакой возможности сопротивления.

— А вы, что скажете по этому поводу сеньор Пизаконе? — Полюбопытствовал Сальвини.

— Луиджи сказал, что мальчишка блефовал, пугая нас, но я так не думаю. Я не понимал его слов, но я видел его глаза и мне показалось, что он с большой неохотой отказался от нашего убийства вместе с сопровождающими. И я его прекрасно понимаю: оставляя нас живыми, он приобретал кучу проблем, и только уверенность колдуньи в том, что она сможет нас контролировать, спасла нас от смерти.

— Вы это серьезно?

— Да, Мессир. Мне показалась, что он не видел в нас людей. Мы были для него лишь неким препятствием, неожиданным и досадным.

— Препятствием?

— Может быть я не совсем правильно выразился. Но мне так показалось.

Бальцони хотел спросить еще что-то, но передумал и, взглянув на Фальконе, кивнул головой предлагая продолжать рассказ.

— Когда нам было предложено обернуться, то на столе уже лежал «ларец» и листок с его изображением. Я взял ларец и стал сравнивать его с рисунком. В это время мальчишка спросил меня про какую-то метрическую систему. Я его не понял и, достав из кармана нить с узелками, стал обмерять «ларец». Парень, глядя на эту нить, почему-то сильно развеселился. Просмеявшись, он предложил нам полчаса подумать, а сам сел писать вам письмо. Что и как он там писал, мы не видели, старик загораживал нам обзор. Было слышно, что он то ругался шепотом, то, время от времени, хихикал. Наконец закончив писать и соорудив из воска печати, он отдал мне пакет и спросил, покупаем мы «ларец» или нет. После того как мы согласились; он отдал нам ларец и неожиданно предложил купить у него два алмаза за две тысячи рублей. Когда я сказал, что в большом городе это была бы хорошая сделка, то в этой глуши два алмаза будет мало. Он весело рассмеялся и отдал нам еще два алмаза, и предложил продать ему мою трость и оружие. Нам ничего не оставалось делать, как соглашаться.

Потом он заставил меня написать расписку, где мне пришлось указать и покупку «ларца», и продажу трости и оружия. Расписку забрал себе и позвал кучера с сопровождающим, которых перед тем как со мной торговаться, бесцеремонно выгнал во двор. Дал им по сто рублей, сказав чтобы они побыстрее отвезли нас в Барнаул, пока лед на реке еще крепок.

— Вы говорите, что всем распоряжался подросток, а взрослые, что делали? — Снова полюбопытствовал Сальвини.

— Старик только усмехался и время от времени поддакивал внуку. Хозяйке же пришлось переводить, я не всегда понимал то, о чем говорил мальчишка. Было похоже, что и она не понимала те или иные слова, часто переспрашивала. Мальчишка смеялся, иногда разъяснял, иногда просто махал рукой и говорил: «ерунда» или «не бери в голову Савватеевна». Я не слишком хорошо знаю русский язык, но заметил, что речь этого мальчишки сильно отличается от речи местных крестьян. Даже сопровождающий нас чиновник, сознался, что не все понимает в разговоре с ним.

— Поганец знает слово «лупара». — Вклинился в разговор Пизаконе.

— И что тут удивительного? — Спросил Бальцони.

— Мессир, а вы знаете, что такое лупара?

— Должен сознаться, точного значения не знаю, но что-то связанное с волками.

— Лупара это дробовик с обрезанным стволом. Из него сицилийские пастухи стреляли по волкам, но это раньше, когда еще там были волки. Теперь же с помощью лупары мафиозо друг с другом разбираются. Я уверен, что во всей России не найдется и двух человек знающих это слово.