Никогда не целуйся с незнакомцем
Шрифт:
Всё шло прекрасно. Даже слишком идеально. Я не допускала мысли, что нам не предназначено быть влюблёнными.
Закончив молиться восхитительному члену Уайлдера, я вытерла уголок рта и поднялась, цепляясь за его тело. Каждую ночь мы спали голыми, согреваясь под одеялом от тепла наших сплетённых тел. Я прижалась щекой к обнажённой груди Уайлдера, и он провёл пальцами по моей челюсти.
— Я бы поцеловал тебя прямо сейчас, но... — прошептал он.
— Всё в порядке, — я крепко его обняла, просунув руку ему под бок. — Мне просто хочется немного полежать.
Он позволил мне немного полежать, а потом мягко
— Мне надо в душ.
Я наблюдала за его прекрасной задницей, которую он демонстрировал, выходя из комнаты. Он был моим. Уайлдер Ван Клиф был моим.
И каждая клетка моего двадцатипятилетнего тела принадлежала ему.
— Ох, забыл тебе сказать, — он просунул голову в дверной проём. — Сегодня не получится поужинать. Мой отец в городе. Я должен встретиться с его новой женой или что-то типа этого дерьма. — Уайлдер подошёл к кровати и поцеловал меня в лоб. — Поверь мне, я предпочёл бы провести вечер с тобой.
* * *
— Почему ты так странно себя ведёшь? — спросила Коко, когда мы в тот вечер ехали в такси на ужин. Мы направлялись на встречу с нашим будущим отчимом и его сыном, который по случайному совпадению тоже жил в городе.
Я ничего не сказала Уайлдеру. Когда он упомянул, что встречается с новой семьёй своего отца в тот же вечер, когда я должна была увидеться с новым женихом моей матери, у меня появилось нехорошее предчувствие.
Решив, что если не буду думать о том, что в наших отношениях и так много случайностей, то это не окажется правдой. Я была уверена, что происходили и более странные вещи. Мы не могли оказаться детьми двух людей, которые собирались пожениться.
Хотя мы всё ещё находились на стадии знакомства, но говорили о наших родителях и находили юмор в том, что они оба были любовными наркоманами, хотя никогда не вдавались в детали. Я знала только, что его отца звали Винс, и это всё.
— Послушай, как зовут маминого жениха? — спросила я Коко.
Она сморщила нос.
— Кажется, начинается с «В». Может, Вэнс? Нет. Винс. Думаю, это Винс. Точно. Зачем тебе?
Слова отказывались выходить наружу. Если я не произнесу этого вслух, то это не окажется правдой. Я отмахнулась от Коко, благодаря звезды, что её внимание отвлекло пришедшее на телефон сообщение.
Такси высадило нас перед небольшим французским бистро в Ист-Виллидж. С тротуара нам было видно маму и её нового друга, сидящих за столиком у окна. Его густые шоколадно-каштановые волосы были тронуты на висках сединой, и хотя его брюшко выдавало возраст, но профиль был поразительно похож на профиль Уайлдера.
Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть.
С каждым шагом, что мы приближались к ресторану, мои ноги грозились меня предать. Мне хотелось развернуться и убежать. Хотелось притвориться, что всё это дурной сон. Альтернативная реальность. Глюк в матрице. Что скоро не выяснится, что мужчина, в которого я влюбилась, станет под запретом во всех смыслах этого слова.
— Девочки! — защебетала мама, как только нас увидела. Она вскочила со своего места, её светлые волосы обрамляли лицо свободными локонами. С тех пор, как я видела её в последний раз, она стала выглядеть немного старше. Стараясь не смотреть в сторону Винса, я сфокусировала взгляд на морщинах у неё на лбу. — Винс, это моя
Винс встал и пожал руку Коко. Она улыбнулась, как стильная женщина, которой стала за эти годы, и села.
— А это моя младшая, Эддисон, — выпалила мама, обняла меня за талию и притянула к себе. — Все говорят, что мы похожи.
Пока мама болтала о наших идентичных чертах, я не могла оторвать взгляд от пустого места рядом с Винсом. Думаю, мы действительно были похожи. В конце концов, мы были одной плоти и крови. Годы оставили на лице Тэмми Линн свой след. Она прожила тяжёлую жизнь. Королева красоты, которая достигла пика своей популярности в средней школе, она совсем не замечала, что её привлекательность с годами постепенно исчезала. И только когда её глаза загорались, а полные губы растягивались в улыбке, возраст, казалось, отступал.
Мужчин, похоже, тянуло к заразительному смеху Тэмми Линн, большим сиськам и её способности превращаться именно в такую женщину, какой они хотели её видеть. После того, как они уставали от её личности «тофу», то обычно переходили к чему-то другому. Так происходило каждый раз.
— Привет, Эддисон, — Винс протянул правую руку, и я повторила его жест, заставив себя посмотреть ему в глаза.
В эти глаза.
Эти аквамариновые глаза, которые были так похожи на те, в которых я терялась каждую ночь. Две тропические лагуны, которые заставляли остальной мир исчезнуть, хотя бы на час или два.
— Простите за опоздание, — мужской голос вернул меня в реальность. Но это был не просто мужской голос.
— Уайлдер, мой мальчик! — сказал Винс, заключая сына в медвежьи объятия. Он посмотрел на Уайлдера так, словно хотел потрепать ему волосы. — Дакота, Эддисон, это мой сын – Уайлдер.
Когда наши глаза встретились, лицо Уайлдера вытянулось. Он сердечно улыбнулся моей матери, пожимая ей руку, и, как только официант принес поднос с водой, мы все заняли свои места.
— Итак, — широко улыбнулась мама, сплетая пальцы, и посмотрела в глаза Винса. Судя по тому, как она себя вела, можно было подумать, что наступило рождественское утро. Всё, о чём она мечтала, это нуклеарная семья10 – эталон телевизионных шоу в шестидесятых и семидесятых, на примере которых она выросла. Современная «Семейка Брейди»11 или «Предоставьте это Биверу»12. — Что скажете? Девочки, вы всегда говорили, что хотели, чтобы у вас был брат. Сколько тебе лет, Уайлдер?
— Двадцать семь, — ответил за него Винс. — В следующем месяце ему исполнится двадцать восемь. Первого мая.
— О, так ты ровесник Дакоты, — заулыбалась мама, подталкивая её локтем. — Дакота, как дела на работе? Я смотрю тебя по телевизору каждое утро. Господи, у меня записаны все твои шоу.
Мы переглянулись с Коко. Тэмми Линн снова притворялась «матерью года». Ей было абсолютно на нас наплевать, когда мы росли. Я могла бы вспомнить бесчисленные соревнования по лёгкой атлетике, когда я вглядывалась в трибуны и обнаруживала, что Коко была единственным человеком, болеющим за меня, и независимо от того, сколько прошло лет, боль в животе от того, что много ночей приходилось ложиться спать голодной, никогда полностью не забывалась.