Никогда не кончится июнь
Шрифт:
Я в ужасе закатила глаза.
В поселок Речной! Это почти на краю Земли!..
— Спасибо…
Пришлось по жаре топать в «Русскую волну», где высокомерная девица-библиотекарь, глянув на меня, как на полусумасшедшую, довольно невежливо сообщила, что у них ноты строго оркестровые, а не инструментальные.
— Чувствуете разницу? — подняла она выщипанную бровь.
— Разница примерно как между тобой и Клаудией Шиффер… — ответила я и хлопнула дверью так, что едва
Я явилась домой, совершенно разбитая этим бесполезным походом. Поднимаясь по лестнице, посмотрела на часы. Половина третьего.
И что же теперь делать?.. Сочинить не только окончание, а вообще всю пьесу?.. Жюри наверняка ни о чем не догадается…
Маленькое серое пятнышко, едва уловимое краем глаза, взмахнуло крыльями у моего виска, протиснулось в узкое пространство между мной и перилами и пролетело вниз.
При чем тут жюри?.. Нужно соблюсти ВСЕ УСЛОВИЯ… — пронесся в лестничную бездну шлейф тихих слов.
Бабочка?.. Или…
— Дарья Буранюк? — вдруг вкрадчиво раздалось из-за плеча.
Я уже слышу внятную речь призраков… Господи… Я, наверно, схожу с ума…
— Посылка для Дарьи Буранюк, — снова тихо послышалось сбоку.
Мысли в голове со скрипом повернулись.
Это не дяди Борин голос… Сухой, неприятный… Женский.
Это ТА… худая…
Я медленно оглянулась.
Черные волосы… Глубокие глаза…
Внезапно я почувствовала, что ноги меня не слушаются. И, как в замедленной съемке, я бесшумно сползаю спиной по дорогущей итальянской двери собственной квартиры.
— Давайте… — почти прошептала я, опустившись на пол.
И протянула руку.
Откуда-то сверху, будто сорванный с дерева, в мою ладонь упал маленький листок бумаги.
По ногам пробежал легкий поток холодного воздуха, и вниз по лестнице быстро и неуловимо скользнула темная тень.
ГЛАВА 31
«Старушка опять решила мне помочь…» — как-то отстраненно, как будто разум витал где-то далеко, подумала я, переступая порог квартиры.
Но, вопреки витающему разуму, мысль эта меня не обрадовала, а совсем наоборот…
— Билетов нет! — радостно возвестил вышедший из кухни Степа.
— Каких билетов?.. — не сразу поняла я, скидывая тесные туфли.
— В Милан! — вытаращил глаза племянник. — Или ты в Африку, на мыс Игольный собиралась?..
И он опять по-детски заржал.
Разум постепенно возвращался из своего путешествия.
Похоже, рыжему полегчало.
— Неси обед, — приказала я грубовато и, пройдя на кухню, плюхнулась на стул и добавила. — Мне еще на почту идти.
Билетов нет. А через четыре дня — первый тур конкурса…
Все рассыпается, как карточный домик… КАРТОЧНЫЙ ДОМИК…
Билетов нет…
Но об этом я подумаю тогда, когда достану ноты.
Степа выставил на стол макароны с печенкой.
— Решила еще раз гитару отдать? — и глупо хихикнул.
— А что, тебя уже не надо спасать? — притворно зевнула я. — Тогда ладно. Поиграю в пиратов. А ты к себе вали. Ишь, зажился тут, шеф-повар…
И я беззаботно махнула рукой с вилкой.
Парень насторожился.
— Извини, Даш… Я просто это…
— А-а… просто это… — понимающе кивнула я, запуская в рот первую порцию печенки. — Ух ты, вкусно! Пожалуй, должность кухарки я оставлю за тобой.
Спохватившийся Степа молча снес и эту мою колкость. Подождав, пока я переварю пищу, он осторожно задал вопрос:
— Зачем на почту?
— Извещение пришло, — серьезно ответила я и поднесла к его глазам листок.
— Ты думаешь, там ноты? — спросил он после паузы.
— А ты думаешь, что там «Книга о вкусной и здоровой пище» в помощь юному кулинару? — отомстила я за «мыс Игольный».
Я старалась говорить слегка высокомерным тоном и даже шутить, но сердце под легким сарафаном колотилось в тонкую стенку груди отчаянно и неровно, как будто внутри меня сидела живая встревоженная птица.
Рука вдруг так сильно дрогнула, что вилка выкатилась из нее и громко звякнула о кафельный пол.
Степа испуганно посмотрел на меня и, отчего-то слегка заикнувшись, предложил:
— Даша, если х-хочешь, я пойду с тобой.
Я пристально взглянула на него, решая…
Он смотрел мне в глаза бесстрашно и преданно, как собака.
— Машина еще у нас? — медленно задала я вопрос.
— У нас, но это уже становится опасным. Я заходил к Стасу, он пока еще с мутными глазами бродит с кистью перед мольбертом, но к вечеру намеревается выдвинуться в город… — замялся парень.
Я решительно встала.
— Собирайся. Мы немедленно едем на Ягодную.
Дверь подъезда почему-то не поддавалась, словно снаружи ее подпирало что-то очень тяжелое.
— Отойди-ка! — отодвинул меня Степа и со всего размаху наподдал изнутри.
— А-а! — раздался истошный вопль, и железная дверь распахнулась.
Оказалось, что она была прижата собравшейся возле подъезда толпой соседей, и, открывшись от толчка Степы, ударила по заду толстую Надю Козяичеву. В центре, отчаянно жестикулируя, возвышалась фигура Андромеды Николаевны.