Никогда не кончится июнь

Кроткова Изабелла

— Сюда… — прошелестел возле уха чей-то старческий голос. То ли шепот, то ли выдох…

В темноте блеснули стекла очков, и шлейф легкой ткани или просто ветер, который гулял здесь, как на морском побережье, коснулся обнаженной ноги. В бессознательном ужасе я ухватилась за ручку, и дверь отворилась — легко и бесшумно.

Вместо пола за дверью стоял белесый туман, но заметила я это, уже сделав единственный неосторожный шаг и понимая, что проваливаюсь сквозь него в какую-то бездну.

«Борис Тимофеевич!

Что же ты делаешь со своей бедной Дарьюшкой?..» — подумала я, медленно, как будто вес мой внезапно стал не больше веса пушинки, пролетая вниз. И, по-моему, эта мысль не полетела вместе со мной… Она была тяжелее меня, она была, как здешний воздух — сыроватая и тугая.

И я почувствовала, что мой мысленный возглас остался где-то там, наверху. И часть меня — тоже осталась там.

И в тот же миг я опустилась, как на дно бездонного колодца, в знакомую груду тряпья.

«Где-то здесь…»

Отгоняя тишину, я сунула руку в карман. Спички. У меня должны быть спички.

Точно, они были. Вчера вечером, возвращаясь из библиотеки оркестра «Русская волна», я купила коробок за рубль. Потому что у Бориса Тимофеевича не было плиты с электроподжигом, как в квартире моего папы-адвоката.

И сейчас этот маленький коробок оказался весьма кстати.

Я осветила дощатый стол, скамейки, отдельные стулья. Какое-то решетчатое окно… Узнавая весь этот пустынный интерьер, осторожно подошла к шкафчику в углу.

Здесь.

Сырость приблизилась к ногам. Обняла их. В голове снова стало мутно, лениво и сонно. Мысли как будто затаились в ней, уступая место наплывающему дурману. Мозг начал медленно погружаться в мягкий обволакивающий сон. Когда я подошла к шкафчику, я уже почти не помнила, что нужно сделать.

Руки сами собой открыли скрипучие деревянные дверцы. Вынули карты — какие необычные! — дамы, как персонажи сказок… А валеты… Руки стали слабыми, как у младенца, и карты веером медленно-медленно закружились и рассыпались по воздуху…

Еще одна спичка.

Кружки с запахом пива… свечи… какие-то камни… и…

Журнал.

Что за журнал?..

«Журнал регистрации…»

Мозг вяло скомандовал искать имя и дату.

Ай! Догоревшая спичка больно коснулась пальцев, и он проснулся.

Искать! Скорее!

Раздел «Архив».

Год 1986.

Отозвавшись на приказ разума, пальцы медленно побрели по страницам, по строкам, по именам…

Еще одна спичка… Еще и еще… В сыром воздухе они вспыхивали вяло, мерцали тускло и тут же гасли.

Под моим еле-еле передвигающимся по бумаге длинным ногтем плыли корявые строки; глаза, щурясь, вчитывались, искали, искали и, наконец, нашли.

Борис Тимофеевич Залевский. Год 1986. Код пари — 10.10.

И два звонких имени.

Вячеслав и Аля.

ГЛАВА 34

Мозг едва успел уложить эту информацию на какую-то дальнюю полку, когда неясные шумы в голове вдруг начали стремительно приближаться и нарастать,

и власть сна приобрела такую мощь, что, ища выход из игровой комнаты, который должен был находиться где-то совсем рядом, я трижды невольно зевнула и два раза споткнулась непослушным телом о стулья.

Мгновения утекали… и они уносили мою жизненную энергию.

Я понимала это. Я судорожно боялась этого! Боялась всей своей кожей, всей кровью, которая как будто тоже замедлила свое течение по жилам. Но ускорить собственное перемещение я не могла. Наоборот, движения тормозились с каждой секундой, а уплывающие мысли становились обрывочными и разрозненными.

…И мозг слабел и проваливался в какое-то тупое беспамятство…

А выход все никак не находился.

Как же это… Здесь же есть дверца, за которой я пряталась ночью… Она должна быть… Но ее нет…

Мысли отчаянно путались, и я в прострации блуждала по маленькой комнатке, как по самому настоящему лабиринту, снова и снова обходя все те же четыре гнетущие черные стены.

Внезапно удивительный сон окончательно свалил меня с ног. Рука, ощупывавшая стену, прочертила безвольную горизонтальную линию и, потеряв последние силы, упала вдоль шелкового сарафана. Сейчас и я упаду… и усну так сладко, как не спала даже в глубоком счастливом детстве… Я почувствовала, как качнулся вокруг меня белесый воздух… как он начал трескаться и крошиться мутными неровными клочьями…

Сладкое падение… и вечный сон… только скорее… Я больше не могу слышать этих нарастающих стонов и горьких, безнадежных всхлипов, плача, грубых окриков, неистового смеха, обрывков гитарной музыки и еще каких-то далеких звуков, с каждой секундой все сильнее разрывающих мою голову.

Но упасть я не успела.

В самый последний миг тело вдруг стало прозрачным и словно растворилось в белом клочковатом воздухе. Ноги потеряли опору, и, пытаясь ее нащупать, я внезапно поняла, что ступни в плетеных шлепанцах уже не могут достать до дна этого колодца… Чье-то знакомое теплое объятие вновь укрыло меня, и неведомо откуда взявшийся легкий поток ветра приподнял к самому потолку мою тающую оболочку. Не успев испугаться, я быстро пролетела сквозь белую штукатурку, сквозь какие-то комнаты, похожие на тусклые гримерки… В ушах стучало биение чьего-то близкого сердца… А перед глазами маячили размеренные взмахи тяжелых опахал.

Она прилетела!..

Взмывая все выше и тараща глаза, я вдруг оказалась внутри того самого зала, где выступала с Димкой. Бесконечные ряды черных кресел… и ощущение незримого присутствия людей… нет, не людей…

Страшное ощущение подкралась к горлу.

…призраков… Мне и сейчас показалось так же, как и тогда. Что в абсолютно пустом зале

так тесно… что воздух сжат, как пружина.

Окажись я сейчас там, ВНИЗУ, СРЕДИ их невидимой толпы, я сошла бы с ума от ужаса…