Никогда не разговаривай с чужими
Шрифт:
Слова «всем знакомым» больно задели его.
— Питера здесь нет, — буркнул он в трубку.
— Он собирался в кино, — продолжила Дженифер, не заметив холодка. — С каким-то своим школьным другом. Но это был дневной сеанс. Он обещал вернуться к девяти, не позже.
Он снова бросил ее, подумал Джон. Ему хотелось сказать об этом Дженифер, но он все-таки удержался.
— Еще не так поздно. Ты не думаешь, что волноваться преждевременно? — спросил он. — Только половина одиннадцатого. — Его голос стал мягче, Джон ничего не мог поделать с этим. — Не беспокойся. Если что, я дома, — добавил он. — Звони снова, если потребуется.
Положив трубку, Джон задумался. Почему он не сказал, что приедет к ней? Приедет и позаботится обо всем? Джон решил перезвонить, но линия оказалась занятой. Он бросил ее, он бросил ее, повторял Джон снова и
3
Из района Фонтейн-парка на Центральную станцию, расположенную в Южном Хартленде, рейсовые городские автобусы не ходили. Чарльз понимал, что в такое позднее время ни один таксист, кого бы он ни остановил здесь, не согласится отвезти его за пятнадцать миль от города в Фенбридж. Ему необходимо добраться до станции, даже если придется идти пешком. Но очень скоро Чарльз обнаружил, что передвигаться в таком шоковом состоянии совсем не просто. Ноги подкашивались, как у паралитика, не подчиняясь командам мозга, и быстро идти он не мог. Что бы ему сейчас, вероятно, помогло, подумал Чарльз, это бренди. Но он его никогда не пробовал, и если люди говорят правду, то бренди — последнее, что он мог бы выпить на пустой желудок. А желудок был действительно абсолютно пуст, если не считать тех пирожков из гаражного магазина да нескольких кусочков шоколада, которым угощал его Питер. Мысли опять вернулись к дому на Руксетер-роуд. Теперь Чарльз понимал, что, откуда бы свет ни взялся, Питер Моран не мог зажечь его. Скорее всего, он видел свет от свечи, которая — он вспомнил сейчас — оставалась зажженной в той комнате, с мебелью. Вероятно, дверь от сквозняка распахнулась, и свет стало видно. Что-нибудь вроде этого.
Район Руксетер-роуд в пятничный вечер был особенно оживлен. Здесь находилось немало пабов, кинотеатров, ресторанов, и толпы народа заполняли улицы. Транспортное движение оставалось таким же напряженным, как и в дневные часы, и Чарльз с трудом перешел дорогу. Его походка стала уверенней после того, как, немного успокоившись, он снова начал контролировать свои действия. Чарльз ускорил шаг, теперь он шел точно на север. События недавнего времени он постарался выбросить из головы, или, скорее всего, мозг сам блокировал память. Но только на время, так как воспоминания постепенно возвращались. Чарльз допускал, что убил Питера Морана. Убил не преднамеренно, а защищаясь. Как странно. Неужели он смог сделать такое и не почувствовать никаких изменений в себе? Неужели он никогда не заметит изменений? Оказывается, убить кого-то на самом деле совсем не трудно, когда тебе только четырнадцать. Даже не верится, что это случилось.
Сначала он не обращал внимания на сирены. В городе многие службы оснащены ими. Это и полиция, и «Скорая помощь», и пожарные. На какое-то мгновение Чарльзу показалось, что полиция могла преследовать его, но он немедленно отбросил это предположение как невозможное. Затем он увидел пожарную машину, которая на большой скорости пролетела на запад со стороны пожарного депо в Февертоне. Ее сирена тревожно ревела, и другие машины поспешно освобождали дорогу. Чарльз почти дошел до места. Оставалось идти совсем немного, он уже повернул на Кинг-авеню, которая затем переходила в Стейшн-роуд. Кинг-авеню взбегала на холм, затем спускалась к вокзалу и сортировочной станции. Этот холм был наивысшей точкой города после Фонтильских высот. Другая пожарная машина ослепила его на вершине. Чарльз обернулся, чтобы проследить за ее спуском по другой стороне холма, и тотчас же заметил пожар около мили на юг. Ни тогда, ни потом, словом, до тех пор, пока утром он не увидел новости по телевидению, ему и в голову не приходило, что могли гореть Пятидесятнические Виллы, что пожар охватил Убежище. Вероятно, свеча, так рискованно оставленная на краешке садовой скамейки, упала, и от нее сначала загорелась оберточная бумага, ну, а потом…
Но сейчас на вершине холма Чарльза занимала мысль только о самом пожаре. Ему хотелось бы оказаться поближе к пожару, или чтобы пожар был ближе к нему. И тогда он смог бы увидеть все, что там происходило.
Ни одного такси не оказалось на стоянке, когда он подошел к вокзалу. Это означало, что, должно быть, только что пришел поезд и все машины расхватали пассажиры. И ему придется ждать не менее
24
Английские пабы закрываются в 11 вечера.
Чарльз медленно подошел к машине. Отец отложил газету, и явное облегчение разлилось по его лицу. Оно порозовело, взгляд смягчился.
— О! Это ты, — сказал отец. — Знаешь, я привозил посылку, ее надо было передать клиенту с лондонским поездом, и подумал, что мог бы заодно и посмотреть тебя.
Вряд ли бы отец дожидался шестифутовочетырехдюймового Манго. Но, с другой стороны, ничего из того, что произошло с ним, никогда не могло бы случиться с Манго, подумал Чарльз, уютно устроившись в машине рядом с отцом. И немедленно волна ужаса захлестнула его. Так, вероятно, произойдет еще не раз в ближайшие восемь-девять часов. И с годами это будет случаться время от времени. Возможно, не будет такого ужаса, но сознание, что он убил человека, останется, подумал Чарльз, ощущая в кармане перочинный нож с маленьким кусочком волокна веревки, застрявшим под лезвием.
4
Они оба были немало потрясены, когда, вернувшись с Корфу, пришли на встречу с Василиском и Сциллой в Убежище и нашли его сгоревшим дотла.
— «Как Карфаген», сказал бы старина Линдси, — пробормотал Грэхем. — Только римляне таким образом уничтожали города. Я не удивился бы, если и соль была бы здесь тоже. [25]
В воскресный день они не читали газет, не слышали радио, не смотрели телевизор. Все обитатели дома на Черч-Бар только недавно поднялись.
25
Когда римляне сожгли Карфаген, они засыпали солью место, на котором тот стоял, чтобы город не возродился.
Манго и Грэхем стояли на другой стороне Руксетер-роуд среди небольшой толпы, с изумлением разглядывая обгоревшие руины, отдаленно напоминающие балки, опоры стойки. Пожарище уже обнесли временным проволочным забором. В голову Манго закралась дикая идея, что это мог сделать Московский Центр, и, значит, недавно расположение Убежища стало каким-то образом известно Рози Уайтекер. А она обещала быть бесстрашной и беспощадной. Она смогла бы сделать это даже сама, ну, в конце концов, поручить кому-нибудь из своих агентов…
Нет, это невозможно! Нельзя давать волю воображению. Скорее всего, загорелось из-за неосторожности строителей.
Грэхем закурил сигарету. День выдался облачный и довольно пасмурный для середины августа, но на нем были солнцезащитные очки. Ему только мягкой шляпы с широкими, загнутыми полями не хватает, а то был бы точь-в-точь как шпион из фильмов тридцатых годов, подумал Манго.
— Здесь нам больше нечего делать, — заявил он.
— Надо бы подыскать другое Убежище, — откликнулся Грэхем. — Мой брат говорил, что в Хартленде тоже есть дом на снос.
Брат Грэхема Кит, он же Сцилла, должен был прийти на встречу, но вряд ли теперь стоило его ждать. Он, вероятно, уже все знал о пожаре из новостей по ТВ.
— Там был кто-то. Полиция обнаружила тело. Но пока не определили, кто это, — сказал мужчина позади Манго.
— Да, полиция нашла кого-то, — вступил в разговор другой человек. Он, вероятно, успел прочитать свежую газету или посмотреть последний выпуск телевизионных новостей, поэтому добавил: — Это был мужчина, полиция обнаружила его машину неподалеку.