Никогда не связывайтесь с животными. О жизни ветеринара

Стил Гарет

– Попал! – ни Грейс, ни Сьюзи никак не отреагировали, они были заняты своим делом. Я набрал адреналин. Щенку нужно было немного, совсем чуть-чуть, так что мне пришлось добавить в шприц физраствор, чтобы было что вводить. После адреналина я ввел ему большой шприц раствора Хартмана. Жидкости и лекарства, вводимые внутрикостно, тут же попадают в кровеносную систему; после внутривенного введения это второй по эффективности метод, и его можно применять, если давление у пациента совершенно упало. Мы продолжали работать в унисон, по очереди делая массаж сердца, что было физически очень тяжелым упражнением даже на таком маленьком сердце. Время от времени мы останавливались, чтобы проверить, есть ли ответная реакция. Спустя 10 минут и после повторной инъекции стало очевидно, что мы ничего не сможем сделать.

Я посмотрел на часы и сказал, пародируя голос одного известного врача из медицинского сериала: «Время смерти – 14:35».

– Господи, Гарет, – сказала Сьюзи, слабо улыбаясь, – ты способен шутить над чем угодно, да?

– А что делать, Сьюзи, остается либо шутить, либо плакать, верно?

– Да уж, с тобой все понятно, – она была из тех, кто пролил немало слез над невыжившими щенками, так что она меня отчасти понимала.

Я пожал плечами.

– Это у нее последний?

–

Да, – начала было Грейс, но больше тут нечего было добавить. Пинк прибыла к нам в клинику три дня назад вместе со своим пометом из пяти щенков, им было 10 недель от роду. У матери и щенков сперва была слабая диарея, которая быстро усиливалась. Вскоре крупный ротвейлер и ее бодрое потомство в основном только лежали, их периодически рвало и у них шел бесконечный жидкий вонючий понос. К несчастью, владелец пытался сперва лечить их домашними средствами, прежде чем смириться с неизбежным и доставить всех в лечебницу. Как только мы унюхали запашок кровавого поноса, медсестры сразу же потянулись за тестом на парвовирус. Каждый ветврач знает и боится этих симптомов. Анализы в нашей лаборатории дали положительные результаты, так что диагноз подтвердился. У нас очень мало реально эффективных средств от самого парвовируса. Вместо этого основным способом лечения остается поддерживающая терапия, то есть восполнение жидкости и электролитов, использование лекарств для снятия рвоты, поддержание тепла и так далее, чтобы организм сам постарался побороть проблему. Антибиотики должны предотвратить бактериальную инфекцию, они абсорбируются в кровеносную систему в кишечнике и не дают развиться сепсису. Болезнь может задеть сердце, но обычно убивает через тяжелый гастроэнтерит, который вызывает вирус. Обезвоживание, потеря жидкости и электролитов являются основными факторами. Вода теряется со рвотой и безудержным стулом, тело восполняет жидкость из чего только может, заимствуя ее из других тканей. Животных так тошнит, что они отказываются есть и пить, и даже если удается что-то съесть, все идет назад. В конце концов, тело не может поддерживать адекватный приток крови к органам и один за одним они отказывают; тут пациент входит в зону безвозвратного отказа всех функций. Затем наступают коллапс и кома; лишь смерть остается выходом из этой катастрофической воронки.

Как только собакам поставили диагноз, мать и щенки стали получать однотипное лечение. На практике это было очень нелегко. У щенков были вставлены зонды, но они налезали друг на друга и запутывались в трубках. Им требовалась не только внутривенная капельница, но и жиры, белки, углеводы, которые содержатся в материнском молоке или же щенячьей еде, но постоянная рвота не оставляла в их организме ничего. Всех этих пациентов надо было содержать за барьером в изолированной палате. У нас не было достаточно места для всех, так что нам пришлось использовать складные клетки для их временного содержания. Любой, кто к ним подходил, должен был надевать защитный костюм, перчатки и бахилы. Как только процедура была проведена, все защитное одеяние надо было дезинфицировать. Парвовирус не только имеет высокую смертность, то есть способность убивать, он также очень заразен, и нам надо было соблюдать все предосторожности, чтобы не передать его другим пациентам и клиентам. Нам повезло, несмотря на то что у хозяйки не было страховки: у нее были средства и она была готова оплачивать стремительно увеличивавшийся счет. Владелец клиники уже согласился предоставить ей скидку, потому что от одного клиента было несколько пациентов. Если не лечить, то парвовирус у щенков составляет смертность в 90 % случаев. Если выявить на ранних стадиях и лечить должным образом, то выживаемость может достигать 85 %; задержка в начале лечения обошлась нам очень дорого.

Последние три дня мы всей командой нянчились с Пинк и ее щенками. Я до этого был на ночном дежурстве и по трагической иронии сумел как-то справиться, потому что четыре щенка уже умерли. Я обслуживал других пациентов, еще принял роды у коровы ранним утром, потом прибрал за собаками с их бесконечными рвотами и поносами. Не успевал я вытащить бедняжку Пинк из клетки, чтобы помыть ее и оставшегося щенка, как опять пол был заблеван и вымазан жидким стулом. В какой-то момент я нагнулся, чтобы вытереть лужу, а Пинк в это время стояла в клетке задом ко мне. Я думал, она там хочет как-то поменять положение, чтобы поудобнее улечься, и даже не смотрел на нее. Но тут между прутьями клетки вылетел поток жидкого кала и попал прямо мне на обувь. Надо было теперь все дезинфицировать и класть в сухожаровый шкаф. Домой пришлось подниматься босиком. К счастью, я жил лишь в 50 м от работы – один лестничный пролет над своим кабинетом. Когда я утром спустился посмотреть, как собака, то увидел, что она вытащила катетер из вены. Требуется два человека, чтобы вставить его обратно. Наши медсестры обычно не дежурят, но они никогда не отказывали, если их попросить прийти на помощь. Мы часто обращались к тем, кто жил поблизости или же кто был не против помочь ранее. Те, кто больше всех помогает, обычно вознаграждаются тем, что их еще больше грузят просьбами помочь. Я не стал никого дергать из дома раньше времени и попробовал справиться сам. К тому же Пинк была так слаба и податлива, что у меня получилось найти вену и поставить канюлю самому.

Ночью состояние у щенка было стабильное. Это означало лишь то, что ему не становились явно хуже. День он начал практически при смерти, и жизнь его уже висела на волоске. Когда и он умер, то у Пинк больше не осталось щенков. У нас разрывалось сердце от того, что мы видели, как они один за другим сперва медленно угасали, а потом умирали. И все было еще трагичнее для тех, кто смог продержаться чуть дольше рядом с матерью, но с каждым разом они становились вялыми, переставали реагировать на нежные тычки и обнюхивания, которые мать сопровождала жалким скулежом, не понимая, что с ее детьми не так. Теперь у нас оставалась только Пинк. К счастью, кажется, она прошла самую острую фазу. Ее понос постепенно оформлялся в красновато-коричневую массу; ее слабые подвижки в сторону выздоровления в сочетании с лекарствами означали, что в организме оставалась хоть чуточка питательных веществ. Она сильно похудела. Ее кишечник будет со временем восстанавливаться, но на выздоровление от ущерба, который нанес вирус ее организму, потребуются время и терпение. Мы будем продолжать ставить ей капельницы и кормить высокопитательной легкоусвояемой пищей – такой едой, которую она сможет переваривать в своем поврежденном желудочно-кишечном тракте.

Ветеринарный медперсонал,

как и коллеги из мира человеческой медицины, свыкаются с трагедиями и смертью. Никто не может позволить себе принимать близко к сердцу такие вещи каждый день; психологически это невозможно. Когда бежишь марафон, особенно на последних этапах, если будешь обращать внимание на каждый болезненный шаг, ты не сможешь его завершить. Только если мысленно отвлечешься от чувства боли, ты сможешь ментально приблизить финиш этого долгого забега. То же самое, как мне кажется, верно для тех, кто сталкивается с трагедией каждый день. Мы должны найти способ помочь, а также отстраниться и отпустить; все остальное – это опасный путь. Что делает случай Пинк и ее щенков таким трагичным, так это то, что его можно было предотвратить.

Знаете, есть один простой и эффективный способ предупредить парвовирус до того, как он начнет действовать, – вакцинация. Пинк удалось справиться с ним по нескольким причинам: она была взрослой собакой и у нее была хорошая иммунная система, она также получила первичную вакцину от парвовируса, еще когда сама была щенком, хотя потом вторичных бустеров ей не делали. Ей было шесть лет, и до этого несколько лет ей не делали прививок, но, вероятно, какие-то остаточные антитела присутствовали в ее иммунной системе. Также возможно, что она была подвержена этому вирусу и поборола его сама, но впоследствии снижающиеся способности к противодействию вирусу подвели ее – и она заболела спустя время. Беременность может иметь свое воздействие на иммунную систему. Может быть, бремя вынашивания щенков ослабило ее и сделала беззащитной перед вирусом? Ей повезло; она, возможно, поправится. Ротвейлеры по сравнению с другими породами кажутся более устойчивыми к этой болезни; хотя я не знаю, почему это так.

Парвовирус, или, точнее, собачий парвовирус 2 (CPV2), – это одноцепочечная ДНК семейства Parvoviridae. Во многих ветклиниках его просто называют «парво». Он появился на авансцене в конце 1970-х и быстро распространился по всему миру. Мы точно не знаем его происхождение, но он очень похож на кошачий вирус панлейкопении, который поражает только кошек, размножается в костном мозге среди прочих мест в организме. Он также похож на некоторые другие парвовирусы, которые поражают норок, енотов и лис. Предполагают, что вирус в какой-то момент мутирует и переходит с вида на вид. От такого сценария у всех волосы встают дыбом на загривке и уши торчком. Выражаясь иммунологическими термином, «наивные» животные – это такие животные, которые никогда не сталкивались с какой-то болезнью, и их иммунная система еще на выработала специфический ответ на нее. Когда парво впервые объявился, он попал в популяцию, которая была абсолютно наивной; для нее вирус стал смертельной новинкой. Он мгновенно охватил всю популяцию собак. Доведенные до отчаяния ветврачи были вынуждены использовать единственную доступную на тот момент вакцину от кошачьей панлейкопении. До сих пор живы те ветеринары, кто вспоминает, как отчаявшиеся владельцы штурмовали их клиники с домашними собаками и фермерскими рабочими животными, в панике требуя сделать хоть что-нибудь в ходе вспышки этого заболевания. К концу 1970-х разработали вакцины от парво, они стали более доступны, а сейчас эта прививка входит в список обязательных для собак по рекомендации Мировой ветеринарной ассоциации мелких животных (WSAVA).

В последние годы вакцины получили плохую репутацию в прессе; в Соединенном Королевстве много антипрививочников, которые испытывают боязнь перед комбинированной вакциной от кори, паротита и краснухи (MMR). Инициатором этого страха стал доктор Эндрю Уэйкфилд, автор исследования от 1998 года, в котором он связал аутизм с прививками. Его заявления упали на благодатную почву, и споры не стихали почти десятилетие. Отголоски того скандала до сих пор можно услышать в любом разговоре о необходимости вакцинаций. В итоге Центры по контролю над заболеваниями (CDC) в США и Национальная служба здоровья (NHS) в Соединенном Королевстве, два самых крупных органа, осуществляющих обработку эпидемиологических данных в мире, пришли к заключению, что связи между прививками и аутизмом нет. Генеральный медицинский совет в Великобритании в конце концов вынес решение, в котором было постановлено, что Уэйкфилд действовал нечестно – и его право на осуществление медицинской практики было отозвано. Вопрос не в том, может ли кто-либо – будь то Уэйкфилд или кто еще – ставить под сомнение вакцинацию. У нас у каждого есть право задавать вопросы. Однако мы должны руководствоваться данными, и основной причиной решения исключить Уэйкфилда из списка практикующих врачей было не то, что он предположил наличие связи между аутизмом и вакциной MMR, а то, что у него не было никаких оснований для такого утверждения.

Для тех из нас в развитом мире, кто, вероятно, забыл или никогда не сталкивался с эпидемическими инфекционными заболеваниями, страшным напоминанием того, как мир выглядит без вакцины против болезни, стал COVID-19. Один из комментаторов, говоря о коронавирусе, отметил: «Вы хотите знать, как выглядит мир без вакцин? Посмотрите: вот он – мир, где отсутствует всего лишь ОДНА вакцина».

Невозможно обсуждать вакцинацию без упоминания оспы. Оспу вызывает вирус Variola. Сначала у вас повышается температура, начинается рвота, позже на коже появляются характерные пустулы, заполненные жидкостью. Существует несколько разновидностей оспы, но в целом общая смертность составляла около 30 % (для сравнения, смертность от COVID-19 в начале пандемии оценивалась как 1–2 %, хотя для разных стран могут быть расхождения в данных). От оспы, вероятно, скончалось почти 300 миллионов человек лишь в течение только одного XX века. Прививка, или вариоляция, стала ранней превентивной мерой для борьбы с болезнью и использовалась уже в 1500 году в Китае. Одна из форм вариоляции заключалась в использовании иглы для прокалывания язв у больного оспой. Той же иглой затем вводили оспенный гной подкожно здоровому человеку для того, чтобы у него выработался иммунитет к этой жестокой инфекции. В процессе вариоляции индивиды заражались оспой или же любой другой инфекцией, которая была на той грязной игле. Сифилис тоже тогда бушевал и иногда передавался в ходе таких прививок. Это было опасно. И несмотря на это, отчаяние толкало людей на такой рискованный эксперимент, и отпрыски многих европейских монархий были привиты именно таким образом. Вот насколько была страшна оспа и велик страх перед ней.