Никогда не угаснет
Шрифт:
Парень оглянулся, остановил взгляд на архистратиге Михаиле с мечом и перекрестился.
— Вот вам крест… Верный человек меня к вам прислал. — Он вынул из кармана червонец, положил его на стол.
— Ну, давай руку, — смягчилась Марфа.
— Она тибе тоже любить. Только не хочет виду показывать.
— Вы правду говорите, тётенька? Вот обрадовали! — Парень улыбается, и улыбка у него ясная, а глаза всё такие же строгие и внимательные. Глаза медленно ощупывают стены, пол, потолок и задерживаются на маленькой дверце, прикрытой старенькой портьерой. Марфа между тем продолжает предсказания:
— Только не судьба тебе с этой
— Не хочу я на другой… Не будет у меня никакой другой, — сердито проговорил парень и поднялся из-за стола, расправив широкие плечи. — Ну погадала, спасибочко.
Он ушёл, даже не взглянув на ребят.
И только он вышел, маленькая дверца, прикрытая портьерой, распахнулась, и на пороге появилась высокая женщина в чёрном платье. У неё круглое лицо, на подбородке ямочка, а на лбу шрам.
— Верка! Принеси бутылку лимонада! — она протянула Вере рубль. — А это кто такие?
— А, вы ещё здесь? Ещё не ушли? — набросилась на ребят Марфа. — Верка, воду поставь, стирать будешь. И платье сыми — расфрантилась!
— Сейчас… — не поднимая головы, тихо сказала Вера.
Один за другим ребята вышли из дому. Не знали они и не догадывались о том, что из окошка чуланчика смотрит на них Вера.
Некоторое время дети шли молча. Черепок первый нарушил молчание:
— Ёлки-палки, ну и собеседница! Да это же ведьма настоящая!
— А парень ушёл недовольный, — заметила Липа. — Ещё бы, целый червонец дал, а она ему неприятную судьбу предсказала.
Против обыкновения Липа не смешит товарищей. Липа озадачена.
— Странно, — говорит она. — Такой симпатичный парень и верит гадалкам!
Инка молчит. Она думает, напряжённо думает. Ну, откуда знает она эту женщину в чёрном? Где она видела это круглое лицо с ямочкой на подбородке, со шрамом на лбу? И вдруг… Вспомнила! Вспомнила! Вспомнила! Да это ведь та же самая монашка, которая отказалась пожертвовать на беспризорных!
Встреча в парке
Сентябрьское утро. В парке тихо и пусто. По дорожке, усыпанной разноцветными сухими листьями, бредёт Инка. Она не торопится. До начала занятий целых полчаса. Инка любит этот парк. Особенно по утрам. Днём тут жарко и шумно. Девочки играют в серсо и в дьяболо, хохочут, ссорятся, мальчишки гоняют обручи, маленькие капризули в белых чулочках и жёлтых ботиночках лениво повторяют за бонной немецкое стихотворение:
Гутен таг, фрау Майер. Вас костен ди айер. Ахт пфенниг!А ранним утром здесь так свежо и хорошо! Воздух чист и удивительно прозрачен. На ласковом, по-летнему голубом небе медленно плывут барашки облаков.
У девочки хороший слух. И она слышит, как ветер шумит в сухих тополях, глухим и озабоченным голосом что-то нашёптывая им; как хрустят под ногами листья и в голубой вышине с тонким звоном проносится журавлиный ключ.
У девочки хорошее зрение, ничто не ускользает от её зорких, внимательных глаз.
Падают, кружатся в воздухе листья — медные и красные, тёмно-коричневые и ярко-лимонные, блестят на солнце шёлковые паутинки. Инке кажется, что они похожи на серебряные рельсики. Если она посмотрит ещё внимательнее, то увидит, как по этим рельсикам скользят маленькие серебряные вагончики
Бежит Инка по парку, и вместе с ней, обгоняя друг друга, бегут её мысли, лёгкие и радостные. О предстоящем Октябрьском празднике, о том, как пойдёт, она с мамой гулять на Владимирскую горку, о подружках, о Димке, о Лёне Царенко. Вспомнив о Лёне, Инка вздыхает. Она завидует ему. Ей тоже хотелось бы овладеть эсперанто. Может быть, записаться в кружок при клубе «Ленинской кузницы»? Нет, лучше самостоятельно заниматься. По секрету. Никому ничего не говорить об этом. А когда наступит мировая революция, весь отряд неожиданно узнает о том, что она. Инка, эсперантистка. Вот будут завидовать! Гордые мечты овладевают девочкой. И вот она слышит уже, как о ней говорят:
— Эту высокую девочку пошлите к индийцам. Она владеет эсперанто.
— Пионеры Калифорнии хотят побеседовать с украинскими пионерами. Что? Они знают эсперанто? Пионерка из киевской девяносто пятой школы тоже хорошо говорит на эсперанто. Её зовут Инна Ивицкая. Да… Да… Сообщите об этом по прямому проводу.
Откуда и куда будут протянуты провода, кто с кем будет разговаривать, Инка представляет себе весьма туманно. Хоть и туманно, но образно девочка представляет себе начало мировой революции так: она идёт по площади, залитой солнцем, в одной шеренге с немецкими, китайскими, негритянскими, английскими пионерами, короче говоря, с пионерами всех национальностей. Играет объединённый международный шумовой оркестр, которым дирижирует Черепок. По площади идут колонны рабочих и мчатся грузовики, на которых сидят не деревянные чучела, а живые фашисты и буржуи в натуральном виде. У них грустные, заплаканные лица, у всех этих лордов, графов, королей, китайских мандаринов, владельцев алмазных россыпей, миллиардеров. Но Инке их нисколько не жаль, потому что они эксплуататоры!
Инка уверена, что в первый день мировой революции по случаю великого праздника отменят занятия во всех школах земного шара. И, конечно, она хотела бы, чтоб случилось это именно тогда, когда по расписанию у них будет два урока математики подряд!
Хорошо было бы также в первый день мировой революции открыть все кондитерские магазины. Чтобы каждый человек, ну и, конечно, каждая девочка, могли свободно войти в любую кондитерскую и провести в ней сколько угодно времени. И свободно есть там все сладости.
Но не пора ли в школу? Девочка ускоряет шаг, энергично размахивая клеёнчатым портфелем. В портфеле — книги, тетради, билеты членов ячейки «Друг детей». Эту нагрузку Инке дали с воспитательной целью, специально для того, чтобы она избавилась от рассеянности. Рассеянность — Инкин позор и несчастье. На переменке она открывает крышку парты и поднимает крик на всю группу:
— Куда-то пропала моя тетрадь по обществоведению. Липа, ты не видела, где моя тетрадь? Соня, а ну встань… Может быть, ты на ней сидишь?